Такой довольной я Радху еще не видела.
Канта приложила палец к губам.
– Лакшми, ты уже водила Радху в «Минерву»?
Я решила не признаваться, что понятия не имею, бывала ли моя сестра хоть раз в кинотеатре.
Канта превратно истолковала мое молчание.
– Не волнуйся, Лакшми, – рассмеялась она. – Я куплю ей билет. Там сейчас идет фильм с Мэрилин Монро, мне до смерти хочется его посмотреть. Я могу взять Радху с собой.
У меня затрепетало сердце. Мои клиентки переживали, как эти фильмы – и поведение мужчин в кинотеатрах – повлияют на их впечатлительных дочерей. Индийцы обожают кино, а уж при виде Элизабет Тейлор или Мэрилин Монро в тугих юбках рикши и чаранны приходят в такой экстаз, что швыряют в экран монеты. (А потом выходит управляющий кинотеатра и делает им внушение.)
– Разумно ли показывать ей… – Я почувствовала, что у меня пылают щеки. Я веду себя совсем как мои матроны!
– … западных женщин? Ужас, правда? – Канта захихикала, и я почувствовала себя ханжой. Мне не следует так трястись над Радхой. Раз она теперь живет в большом городе, ей придется привыкать. Если я начну ее от всего отгораживать, ничего хорошего из этого не выйдет. Да и кто лучше Канты с ее утонченным вкусом и богатым жизненным опытом объяснит девочке, что к чему? Тем более что это всего лишь фильм!
Канта хлопнула в ладоши и улыбнулась Радхе.
– То-то повеселимся! – И добавила, приподняв брови: – И почему ты мне раньше не говорила, Лакшми, что у тебя есть сестра? Ты только посмотри, какие у нее глаза! Отбоя от поклонников не будет.
Я нервно улыбнулась. Мне было приятно, что одна из моих любимых клиенток заметила, какая красавица моя сестра. Но на душе у меня было тревожно. Что, если Канта поймет, до чего Радха любопытна? До чего импульсивна? Я покачала головой: до чего же я старомодна.
Мы вышли из дома Канты, и я черкнула пару строк в блокноте. Радха прислонилась к столбу веранды. Мы ждали, когда Малик вернется с рикшей.
– Тетя Канта грустная.
– Гм.
– Почему у нее нет детей?
– Не знаю. Месячные у нее всегда были нерегулярные. А может, у нее недостаточно яйцеклеток. Помнишь, я принесла ей бурфи с ямсом? Это чтобы наладить цикл. – Я нахмурилась, осознав, как мало знаю о сестре. – У тебя уже начались менструации?
Радха покраснела, опустила глаза.
– Два месяца назад. Перед тем, как мы приехали в Джайпур.
– Это значит, ты теперь женщина. И у тебя… могут быть дети. – Я замялась, не зная, как объяснить. – Смотри, чтобы в кинотеатре к тебе не приставали мужчины. И в автобусе. И не ходи одна, только со мной или с Маликом.
Радха моргнула и недоверчиво уставилась на меня.
Я должна ее предостеречь от тысячи разных вещей, но для меня такие разговоры внове. Когда лучше рассказать ей о том, что мужья делают с женами в постели? Я дивилась собственной нерешительности. Женщины постоянно делятся со мной подробностями своей интимной жизни, так почему я стесняюсь поговорить с сестрой о сексе?
Но Радха думала совсем о другом.
– А чему тетя Канта так обрадовалась, когда мы только пришли? – спросила она.
Я спрятала блокнотик в карман юбки.
– А, это. Махараджа Джайпура перестраивает один из своих дворцов в отель. И хочет, чтобы проект разработал Самир Сингх. Но мистер Шарма, официальный застройщик королевской семьи, выбрал другого архитектора. Вот муж Канты и ищет способ сделать так, чтобы мистер Шарма нанял Самира.
– Разве махараджа не может нанять кого хочет?
– Может, конечно. Но он не любит никому указывать. Он хочет, чтобы мистер Шарма думал, будто это его решение.
– А ты тут разве поможешь?
– Увидишь. – Я улыбнулась.
Когда Канта рассказала мне о проблеме Ману, я сразу нашла выход. Надежнее всего союз Сингхов и Шарм скрепит брак по договоренности: породнившись, оба семейства поневоле станут сотрудничать. Но пусть сперва обе стороны согласятся на этот брак, а уж потом я расскажу обо всем Канте.
Малик пронзительно свистнул, и мы обернулись. Он стоял возле веранды и махнул нам, чтобы мы спускались. Одежда его, чистая еще утром, когда мы уходили из дома, была перепачкана грязью. На плече темнели пятна крови, ухо покраснело, распухло, из него сочилась сукровица. Я достала из сумки тряпочку, бросилась к Малику. Радха устремилась за мной, гремя судками.
– Малик! Кья хо гья?
Не успела я дотронуться до него, как Малик развернулся и быстрым шагом направился к воротам. Мы последовали за ним.
Когда мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас не услышал чокидар, Малик сказал:
– Это всё мадарчод
[20]-строитель. Я отдал ему двести рупий, которые вы мне дали, а он швырнул их мне в лицо! Дескать, ему это что верблюду тминное зернышко. Дал мне в ухо и велел не возвращаться без всей суммы, что мы ему должны. – Он остановился и повернулся ко мне. – Вот. – Малик достал из кармана двести рупий.
Я прижала тряпочку к его окровавленному уху. Он вскрикнул, потом взял у меня тряпочку и приложил к уху. Тряпочка мгновенно окрасилась в розовый цвет. Я уставилась на нее.
Я не хотела, чтобы Малик расплачивался за мои ошибки. Но чем я сейчас заплачу строителю, я ведь должна ему несколько тысяч рупий? От Парвати пока нет вестей по поводу рекомендации во дворец. Надо будет к ней заглянуть.
– Малик, найди Самира и скажи ему, что мне нужно с ним поговорить. Но сначала займемся твоим ухом. Радха, дай мне лавандовое масло.
Обработав рану Малика, я велела Радхе отвести его домой и выстирать его одежду. А когда они приведут его в порядок, мы вместе пойдем к миссис Шарме.
Во дворе перед домом Шарм мы с Радхой и Маликом поставили сумки на землю. Малик надел чистую рубашку, ухо уже не казалось припухшим.
Нам предстояло изобразить во дворе мандалу; обычно их рисуют разноцветными мелками и рисом родственницы хозяев дома. Но Шила, единственная дочь миссис Шармы, младший ребенок в семье, вечером должна была выступать на семейном торжестве, и миссис Шарма захотела необычный узор – наподобие тех, которые я рисую хной. Мы принесли с собой белый рис, бирюзовые и коралловые мелки, смолотые в порошок, кирпич, который мы раздробили в красную крошку, зерна горчицы и сухие лепестки бархатцев.
Мы дожидались, пока со двора уберется бакалейщик-валла. Его верблюд безмятежно жевал сухую траву, торговец же тем временем доставал из тележки жестянки сахарного печенья и кунжутного масла. Миссис Шарма, прежде чем выписать чек, проверяла, все ли привезли. Заметив нас, медленно спустилась с веранды, шелестя домотканым хлопковым сари. Насколько Парвати была кокетлива, настолько же миссис Шарма – практична. Она не видела причин рядиться – ведь на ней большое хозяйство: трое детей, да еще пятеро младших братьев мистера Шармы. Она могла позволить себе щегольство, однако ходила в сари из кхади – в знак почтения к Ганди-джи, а из украшений у нее была лишь сережка в носу – с рубином и бриллиантом.
