– Ты вписала туда свое имя! – Он щелкнул пальцами.
Я подавила улыбку. Разумеется, он догадался. Самир якшался с танцовщицами, которые прятали свое имя в узорах мехенди. Если мужчина ухитрялся его найти, танцовщица проводила с ним ночь задаром. Если же мужчина не мог отыскать имя, то платил ей вдвое.
– Что мне будет, если я его найду? – спросил он.
– Тогда вам не придется оказывать мне вторую услугу.
– Твоим просьбам конца нет.
– Вот увидите, оно того стоит.
Самир затянулся и принялся рассматривать пол. Огонек сигареты в темноте мерцал то рыжим, то красным.
– Сдаюсь. – Он почесал за ухом.
– Говорят, во дворце могут понадобиться мои услуги.
– Кто говорит? – Из уголков его рта вились колечки дыма.
– Ваша жена. Махарани Латике, кажется, нездоровится. Парвати надеется, что я сумею помочь.
Самир приподнял брови.
– Не могли бы вы шепнуть мое имя кому следует? Два эха в колодце громче, чем одно.
Он моргнул, и я догадалась: он думает не о том, выполнить ли мою просьбу, а как именно и когда. Самир указал сигаретой на мозаичный пол:
– Сколько бы ты за это ни заплатила, оно того стоило.
– А я еще и не заплатила. – Я накинула на плечи шаль. – У меня тоже есть кое-что для вас.
Он улыбнулся краешком рта.
– Дворец Рамбагх перестраивают. Оставьте гордость, поговорите с мистером Шармой. Убедите его, что вы – тот архитектор, который ему нужен.
Самир прищурился.
– У Шармы уже есть архитекторы. – Он поморщился. – Середнячки.
– Но махараджа хочет, чтобы этим проектом занимались именно вы.
Он выпустил струйку дыма.
– Правда?
Я улыбнулась и плотнее закуталась в шаль.
– Вы же позаботитесь о том, чтобы Парвати узнала, что вам об этом рассказала я? – Я вышла в залитый луной двор. – Идемте. Я возьму рикшу.
– И это вся твоя благодарность?
– Вы не нуждаетесь в моей благодарности. У вас есть личный шофер.
Шесть
20 декабря 1955 года
Мы с сестрой рисовали в гостиной Сингхов мехенди на руках девушек из лучших джайпурских семейств – все, как одна, в модных английских платьях, щебечут о новых фильмах и нарядах любимых актрис. Одни наблюдали за тем, как я работаю, другие танцевали под “Rock Around the Clock” в патефоне, третьи листали журнал «Лайф», принадлежавший Парвати, – любовались фотографиями великолепной Мадхубалы.
Большинство этих девушек Шила Шарма знала с раннего детства: они ходили в одну школу, вместе веселились на праздниках. Шила в окружении подружек восседала на оттоманке Парвати. В кремовом шелковом платье и туфельках в тон она выглядела ослепительно – самая красивая девушка на вечеринке. Так легко было представить ее будущей примой джайпурского высшего света. Я незаметно улыбнулась, понимая, что выбрала для Парвати идеальный вариант.
Мы с Радхой устроились рядышком на низких скамеечках у кресел. Девицы одна за другой присаживались сперва к моей сестре, чтобы она подготовила их руки, а потом переходили ко мне, и я рисовала мехенди.
– А где Рави? – спросила Шила, обращаясь сразу ко всем. – Мог бы и появиться на собственном празднике.
Девушка у патефона, показывавшая товарке, как танцевать свинг, сказала:
– Лучше бы он был с нами. Я слышала, он сегодня выступает.
– Где выступает?
– Ты разве не знаешь? Миссис Сингх пригласила театральную труппу, и Рави играет Отелло.
– Шила, вы следующая. – Я похлопала по креслу перед скамеечкой Радхи.
Шила села перед Радхой. Дома мы с ней отрепетировали этот момент. Я переодела сестру, чтобы Шила не узнала девочку, которая опозорилась с мандалой. Вместо шальвар-камизы на Радхе было голубое сари из тонкого хлопка, украшенное белой вышивкой. Я сделала ей высокую прическу, воткнула в волосы веточку жасмина: так Радха казалась старше – моя миниатюрная копия.
Радха, как я и учила, умащивала маслом руки Шилы, стараясь не встречаться с нею взглядом.
Не обращая внимания на Радху, Шила объявила:
– Я тоже сегодня пою.
– В спектакле?
– Я хотела спеть «На Боле На Боле» из «Азада»…
– Обожаю это кино!
Шила грациозно повела плечами.
– Йар
[25]. Но Панди-сагиб так старомоден. Говорит, перед махараджей можно петь только газель. – Можно подумать, она каждый день выступает перед его высочеством.
Я покосилась на Радху: сестре нравился наш сосед, и она, чего доброго, примется его защищать. Радха залилась румянцем, но продолжала сосредоточенно натирать маслом руки Шилы.
Запел Элвис Пресли; девица у патефона сказала:
– Панди-сагиб гений. Благодаря ему за этот год я научилась петь гораздо лучше.
Шила поморщилась.
– И это ты называешь пением, Нита?
Девушки захихикали; Нита покраснела.
– Идиотка! Мне больно!
Я вздрогнула и посмотрела направо. Шила сверлила Радху злым взглядом. Радха на миг подняла глаза, промямлила извинение за то, что слишком сильно сжала руку Шилы, и снова потупилась. Шила моргнула, точно припоминая, не видела ли Радху прежде. У меня участился пульс.
– Шила. – Я похлопала по стоящему передо мной креслу. – Садитесь ко мне. Вы сегодня звезда, и я приготовила для вас особый узор.
Девушки загомонили: «Повезло тебе, Шила!», «Ваа! Ваа!»
Шила тут же забыла о Радхе и с самодовольной улыбкой вскочила с кресла, опрокинув бутылочку с гвоздичным маслом, которую сестра не успела закрыть. Похоже, Шила сделала это специально. Радха проворно подхватила бутылочку и со слезами покосилась на меня. Чуть не испортили бархатное кресло!
Я ободряюще улыбнулась сестре и кивнула на девушек, дожидающихся своей очереди: мы еще не закончили работу.
Сестра вела себя безупречно. За неполные два месяца в Джайпуре она узнала массу нового. Во мне забрезжила надежда, что отныне все будет хорошо. Рави Сингх и Шила Шарма поженятся. Самир рекомендует меня во дворец. Хари даст мне развод. Я выплачу долг строителю, и он закончит мой дом. Мы съедем от хозяйки. И для меня начнется по-настоящему независимая жизнь.
Утешаясь этими мыслями, я изобразила на руках Шилы крупные розы и надушила их чистым розовым маслом, пробуждающим сердечное влечение. Обычно я приберегала драгоценное масло для свадебных мехенди, но сегодня мне хотелось, чтобы Рави потянуло к Шиле, как пчелу к цветку чамели.
