– Ноэми? Что такое?
– Я не чувствую себя в безопасности.
– Я пони…
– Нет, ты не понимаешь. Должна тебе признаться, что я не являюсь самой собой, когда Вирджиль рядом, – сказала она, нервным жестом отбрасывая волосы с лица. – Точно не в последнее время. Притягательный – вот как Каталина описывала его. Ну, неудивительно. Однако тут дело не только в шарме, да? Это ты мне говорил, что дом может заставить тебя делать нечто такое…
Она замолчала, не закончив вопроса. Вирджиль ей совсем не нравился, и все же он вызывал в ней порочное возбуждение. У Фрейда она читала о влечении к смерти, об импульсе, заставляющем человека, который стоит на краю обрыва, почувствовать внезапное желание спрыгнуть. Вирджиль пробуждал в ней этот импульс – он тянул за ниточку подсознания, вытаскивая темные желания, играл с ней. Вероятно, то же самое происходило и с цикадами, о которых упоминал Фрэнсис. Они поют брачные песни, а гриб-паразит заживо пожирает их. Возможно, тень смерти вызывает в маленьких телах бурю желания, направляя к разрушению. Провоцируя плотские чувства, Вирджиль разбудил ее жадное импульсивное «я».
– С тобой ничего не произойдет, – попытался успокоить ее Фрэнсис, опуская масляную лампу на стол, покрытый плотным белым полотном.
– Откуда такая уверенность?
– Пока я рядом с тобой, и ты должна быть в этом уверена.
– Но ты не можешь все время быть рядом. Тебя не было в ванной в тот момент, когда он заставлял меня раздеваться.
На лице Фрэнсиса отразились стыд и гнев. Он хотел показать себя рыцарем и… не смог.
– Пожалуйста, Фрэнсис, тут должно быть какое-то оружие, – настаивала она.
– Моя опасная бритва подойдет? Могу отдать, если тебе станет легче.
– Хотя бы и так, станет…
– Тогда она твоя, – попытался улыбнуться парень.
Конечно же Ноэми понимала, что бритва ее не спасет. У Рут была винтовка, и что? Если это действительно влечение смерти, никакое оружие не сможет защитить ее. И все же ее тронуло желание Фрэнсиса помочь.
– Спасибо… – запоздала пробормотала она.
– Надеюсь, ты не против бородатых мужчин? Ведь я не смогу бриться, пока бритва у тебя, – пошутил Фрэнсис.
– Ну, немного щетины никому не помешает.
В Доме-на-Горе все казалось темным и грязным, но Фрэнсис вырос отзывчивым, он был как экзотическое растение, которое по ошибке посадили не на ту клумбу.
– Ты действительно мой друг, да? – Ноэми не совсем в это верила, ожидала подвоха, но, кажется, его не было.
– Неужели ты до сих пор не поняла? – ответил он без злости.
– Просто в этом месте трудно отделить настоящее от фальшивого.
– Да, знаю.
Ноэми стала бродить по комнате, проводя рукой по мебели, закрытой чехлами, чувствуя под тканью узоры, вырезанные на дереве. Фрэнсис наблюдал за ней, засунув руки в карманы. Она сдернула пыльную простыню с дивана и села, подобрав под себя ноги.
Фрэнсис сел рядом.
– Кто научил тебя испанскому? – спросила Ноэми.
– Отец… Ему нравилось изучать что-то новое, языки. Он обучал меня, даже пытался учить Вирджиля, но тому были неинтересны подобные уроки. Когда отца не стало, я немного помогал Артуру с документами. Поскольку он тоже говорит по-испански, я смог практиковать язык. Я думал, что займу место Артура.
– Что ты будешь служить в городе как посредник семьи? У тебя не было других желаний? Кроме как служить семье?
– В детстве я мечтал уехать. У детей часто такое бывает – например, присоединиться однажды к циркачам… Но потом… После случившегося с отцом я подумал, ведь он был сильнее меня, смелее и все равно не смог сопротивляться воле Дома-на-Горе. То есть он пытался, но вот чем все это закончилось…
Фрэнсис потянулся в карман пиджака и вытащил медальон, который Ноэми уже видела. На обратной стороне медальона был узор: золотые ландыши на синем фоне. Девушка провела ногтем по цветку:
– Твой отец знал о Мраке?
– До того как поселиться в Доме-на-Горе – нет. Он женился на моей маме, и она явно не упоминала об этом до свадьбы. Какое-то время он не знал. А к тому моменту, как он узнал всю правду, было уже поздно: дом не отпустил бы его.
– Наверное, тот же сценарий, что и у меня, – вздохнула Ноэми. – Не то чтобы у него был выбор.
– Думаю, он любил маму. Любил меня. Я не знаю.
Ноэми передала Фрэнсису медальон, и он убрал его в карман.
– Они действительно проведут свадебную церемонию? Нарядят меня в платье невесты?
Девушка вспомнила свадебные портреты в комнате Говарда. Представила, как Дойлы приглашают художника, чтобы тот нарисовал два портрета в том же стиле: ее и Каталины. Они ведь тоже сестры. Обе картины повесят над каминной полкой. А потом, что потом?..
Зеркало давало смутное представление о том, какой должна быть свадебная фотография, отражая силуэты Ноэми и Фрэнсиса. Впрочем, ничего в этом зеркале не было видно. Обман, оптическая иллюзия.
– Церемония – дань традиции. В прошлом устроили бы большой праздник, и все подарили бы тебе серебро. Шахты всегда были нашим бизнесом, все началось с серебра.
– Еще в Англии?
– Да.
– И сюда Дойлы приехали в поисках новых залежей серебра, так?
– На их рудниках в Англии оно закончилось. Серебро, а вместе с ним и удача. К тому же в Англии Дойлов стали подозревать в чем-то странном. Говард решил, что здесь, в Мексике, станут задавать меньше вопросов, что он сможет делать все что захочет. Он не ошибся.
– Ты знаешь, сколько рабочих погибли?
– Нет, невозможно узнать.
– А ты думал об этом?
– Да, – прошептал он, и в голосе прозвучал стыд.
Этот дом построен на костях. Люди устраивались на работу в шахту и не возвращались домой. Их не нашли. Прожорливая змея пожирает не свой хвост – она пожирает все вокруг, ее аппетит не насытить.
Ноэми вздохнула и уперлась подбородком в плечо Фрэнсиса. Так они просидели долгое время, она – смуглая, он – почти что альбинос, странный контраст. А вокруг них мгла дома размывала границы.
23
Теперь не было нужды стеречь Каталину, и они позволили Ноэми посещать кузину в любое время. Служанки в комнате не было. Ее компаньоном стал Фрэнсис. Наверное, Дойлы видели в них пару. Два симбиотических организма, связанных вместе. Надзиратель и узница. Пусть думают что угодно, главное – Ноэми могла поговорить с кузиной.
Она подтащила стул поближе к кровати. Фрэнсис стоял у окна на другом конце комнаты, не мешая им шептаться.
– Прости, что не поверила, прочитав твое письмо, – сказала Ноэми. – Мне стоило понять.
