– В школе я четыре года ходила на фехтование. Сабля и рапира. Так что рубить могу… по крайней мере, неживое.
– Ладно, – сказал Мерлин. – Сабля, говоришь? Держи вот эту.
Он отдал ей свою саблю, а сам пошарил под кроватью и вытянул оттуда старый-престарый меч. У него был прямой клинок, бронзовая крестообразная гарда, на рукояти – накладки из слоновой кости, на головке эфеса – крупный изумруд.
– Кто-нибудь знает, что он у тебя? – поинтересовалась Вивьен, кладя трубку.
– Я его выписал, – сказал Мерлин, и его тон показался Сьюзен уклончивым, но Вивьен ничего не возразила.
– Похоже, кузен Арман считает, что запах – еще не повод для тревоги, – сказала Вивьен. – Но он действует по инструкции. Леворуких в отеле сейчас трое, они перекроют пожарные лестницы. Арман следит за холлом, а из Старого книжного уже выехала бригада быстрого реагирования, которую ведет… тетя Уна.
Мерлин состроил гримасу.
– Что не так с тетей Уной? – спросила Сьюзен.
– Конфликт поколений, – ответила Вивьен. – Она считает, что леворукие моложе шестидесяти ни на что не годятся и ничего не смыслят. Мерлин, один из самых молодых, то и дело огребает от нее. Справедливости ради скажу: Уна считает, что Меррихью устарела и должна уступить свою должность ей.
– А мы пока посмотрим в коридоре, – сказал Мерлин так, будто уговаривал себя, и по спине Сьюзен пробежали мурашки: если уж он трусит…
– Будем оптимистами: если котлорожденный пробрался сюда, значит его ведут, а это уже хорошо, – подбодрила брата Вивьен.
– А что, они могут быть сами по себе, без контроля? – спросила Сьюзен.
– Я знаю о них только то, чему нас учили в школе, специально ничего не читала. Насколько я понимаю, чем большим числом котлорожденных ты командуешь, тем сложнее, ведь вся информация, которую воспринимают их глаза, уши и другие органы чувств, стекается к тебе, и ты должен ее обрабатывать как свою. В прошлом многих честолюбивых Хранителей котлов губила жадность: они набирали столько порождений, что теряли управление ими.
– И что тогда? – спросила Сьюзен. – Они застывают на месте, падают замертво или случается еще что-нибудь хорошее?
С этими словами она встала в позицию, согнула ноги в коленях и стала пробовать в воздухе вес кавалерийской сабли, в замедленном темпе производя легкие удары и уколы. Боевое оружие оказалось намного тяжелее спортивного, да и баланс у него был другим. Причудливые буквы с завитками складывались в надпись: корнет такой-то в составе такого-то гусарского полка рубился этой саблей при Ватерлоо. Однако клинок был настолько потертым, а буквы – настолько необычными, что прочитать название и имя ей не удалось.
– Увы, нет, – сказала Вивьен. – Перестав чувствовать контролирующий разум…
– …они превращаются в бешеных тварей, – продолжил Мерлин, – которые ненавидят, ненавидят и ненавидят все и вся, так что набрасываются на первого попавшегося. Включая друг друга, что для нас было бы кстати. Готова?
Вивьен кивнула.
– А разве ты не возьмешь меч? – спросила у нее Сьюзен, думая, что три меча лучше двух, особенно если надо изрубить в фарш бессмертного монстра. – У Мерлина наверняка еще с полдюжины по углам припрятано.
– Праворуким оружие ни к чему, – ответила Вивьен. – Для этого есть леворукие.
Мерлин принялся наставлять Сьюзен:
– Держись за мной. Если за дверью окажется котлорожденный, руби его слева, а я буду рубить справа. Цель под коленки, чтобы он упал. Только смотри, меня не заруби.
– Ладно, – кивнула Сьюзен.
– Вив, а ты сделай что-нибудь с его глазами, – велел Мерлин.
– Попытаюсь, – ответила Вивьен. – Не забывай, многое зависит от того, кто ими смотрит.
– Это-то меня и беспокоит, – прошептал Мерлин.
Взяв старый меч в левую руку, он положил правую на ручку двери, плавно надавил и потянул дверь на себя.
Коридор за последние полчаса ничуть не изменился: та же печаль об утраченном величии, те же выцветшие голубые лилии и розовые короны на бежевом поле многократно подклеенных обоев, тот же ковер, некогда бархатно-синий, а теперь вульгарно-голубенький, истертый до того, что в середине сквозь ворс проглядывает основа. И вечные сумерки – фирменный знак отелей, где в местах общего пользования экономят на лампочках.
– Спрятался? – предположил Мерлин.
– Где? В номере? – Вивьен принюхалась. – Запах почти развеялся.
– Может быть, в лифте, – сказал Мерлин. – Если он одет как все, никто ничего не заметит, несведущие и подавно…
Вдруг позади них, тремя номерами дальше, распахнулась дверь. Все трое обернулись: в коридор вышли пожилые муж и жена, встряхивая зонтики и расправляя дождевики.
Сьюзен взглянула на свою саблю и опустила руку, прижимая клинок к телу. Зато Мерлин и глазом не моргнул: как стоял, закинув меч на плечо, так и продолжал стоять.
– Увидят же, – прошипела Сьюзен.
– Это забота Вивьен, – ответил ей Мерлин. – Она затуманит им мозги.
– Встаньте поближе к стене и помалкивайте, – распорядилась Вивьен.
Мерлин и Сьюзен послушно прижались спинами к стене. Старики шли, ворча, что чайник в номере такой крошечный, не хватает даже на заварник, который пришлось везти в такую даль. Тридцать лет назад, когда они приезжали в Лондон на коронацию и останавливались в этом же отеле, чайники были больше, комнаты – чище и светлее, и вообще все было лучше.
– Тихо, – шепнула своим спутникам Вивьен, набрала полную грудь воздуха и, когда старики поравнялись с ними, задержала дыхание.
Те прошли, даже не взглянув на меч Мерлина и саблю Сьюзен. Подойдя к лифту, старик трижды медленно нажал на кнопку вызова. Пока они ждали, ни мужчина, ни его жена ни разу не обернулись.
Вивьен выдохнула и встряхнула головой, точно прочищала мозги.
– Я позвоню Арману. Надо его предупредить, что котлорожденный мог спуститься на лифте.
– Лучше вернуться ко мне и подождать тетю Уну с командой, – предложил Мерлин и коснулся верхней губы. – К тому же усы… по-моему, все же немного того… крупноваты. Надо снять.
Все трое вернулись в номер, где Мерлин тут же шмыгнул в ванную, впрочем, оставив дверь приоткрытой.
Сьюзен не выпускала саблю из рук – ее приятная тяжесть придавала уверенности. Вивьен подошла к телефону и начала накручивать диск.
– Арман? Мерлин считает, что он мог вернуться в лифт. Никаких признаков? А охрана? Может, ее обошли? Ну, через боковую дверь или еще как-нибудь?
Выслушав ответ, она повесила трубку. Из ванной вышел Мерлин, без усов.
– Арман ничего не видел, – сказала, нахмурившись, Вивьен. – И по лестнице никто не проходил. Может, и правда кто-то надушился по самое не могу.
