Онлайн книга «Мастер осенних листьев»
|
– Да что с тобой! Отброшенный котенок с мягким стуком исчез по ту сторону кровати. Даже мявк у него вышел совсем короткий. – Дурак! На пальце, проведенном под губой, осталась тонкая красная полоска. – Ну-ка, иди сюда! – скомандовала Эльга. Она легла животом на разбросанные по одеялу листья. – Где ты там? Злая, проворчали, ломаясь, листья. Тише, тише, хозяйка. Не ваше дело, ответила им Эльга, отбрасывая прилипал от пальцев. – Рыцек! Котенка на полу у кровати не было. Девочка свесилась вниз головой, осматривая углы комнатки и темноту под шкафом. Пусто. – Рыцек! Она повернула голову – ага, дверь закрыта, значит, не убежал, где-то здесь. – Я уже почти не сержусь, – сказала Эльга, заворачивая свешивающийся край одеяла. – Но ты тоже хорош! Как царапнул! Сначала ей показалось, что и под кроватью никого нет, но потом в глубине, у дальней задней ножки, блеснули фонарики серо-голубых глаз. Котенок жалобно мяукнул, будто надеялся, что его не найдут. – Все, – протянула руку Эльга, – иди ко мне. Но Рыцек, наоборот, попятился. – А молока хочешь? Ай! Эльга, кувыркнувшись, стукнулась о доски пола так, что звереныш под кроватью подпрыгнул от страха. Должно быть, ему показалось, что она сделала это нарочно, чтобы его испугать. – Чуть шею не сломала, – пожаловалась Эльга, потирая ушибленное плечо. – Мяу, – пожаловался Рыцек. Эльга вздохнула. – Да, я разозлилась, а ты не виноват. И я за это, видишь, получила синяк. Она заползла под кровать и снова протянула к котенку руку. Несколько мгновений ожидания – и Рыцек ткнулся в кончики пальцев прохладным носом. – Это мир? – спросила Эльга. – Мяу! – ответил звереныш. – Ну, пусть будет мяу. Посмотрев искоса, она вдруг увидела под одуванчиком и шигулой нежные, розово-фиолетовые пятнышки вереска. – Вереск? – спросила Унисса. Эльга кивнула. – Значит, он очень одинок, – сказала Унисса. Она отступила от марбетты, на которой стоял свежий букет ученицы. Рыцек был намечен на нем тонким лиственным штрихом – изгиб спины, лапа, овал головы. Даже не полноценный букет, а торопливая, почти небрежная работа. Но – удивительно – казалось, что так вольно обозначенный котенок вот-вот обиженно мяукнет и, прыгнув, спрячется за доску. Крохотные цветы вереска там, где угадывались грудь и живот, придавали ему толику трогательной беззащитности. Заведя руки за спину, Унисса прищурилась. – Кое-что ты ухватила, – признала она. – Не все? – Нет. Это было бы слишком самонадеянно. – Да, мастер Мару. – В целом букет вполне заслуживает своего места на стене удачных работ. – Унисса присела перед Эльгой. – Если, конечно, ты поняла, почему Рыцек у тебя не получался раньше. Она заглянула ученице в глаза. – Я думаю, – не мигая, сказала Эльга, – это потому, что я тоже ударилась, как и он. Мастер фыркнула. – Ты уверена? Мне кажется, дело кое в чем другом. – Я разозлилась. Унисса вздохнула. – И злость тебе помогла? Поднявшись, она слегка распушила кончик лиственного кошачьего уха на букете. – Нет, я… – Эльга потупилась и затеребила складку на платье. – Я очень испугалась за Рыцека. А потом вдруг увидела второй слой. – Это теплее. – Что я за него испугалась? – Не что, а почему ты за него испугалась. – Потому что он был маленький и слабый, – сказала Эльга. – И все? – с улыбкой спросила Унисса. – Потому что я его люблю. – Вот, – мастер наклонилась к ученице и прижала пахнущий листьями палец к ее носу, – запомни, Эльга Галкава, в чем здесь дело. Увидеть суть животного или птицы, любого зверя и жучка можно, только преисполнившись к ним любви. Поняла? Тогда они откроются тебе. Тогда все откроется тебе. – Да, мастер Мару. Любить Рыцека было очень легко. Он был веселый и проказливый. Он играл с листьями, и боялся мышей, и смешно подскакивал, когда под полом или в стене рядом с ним раздавалось шуршание. По ночам он бродил по дому, и как у него получалось не столкнуться с мышиным выводком, оставалось загадкой. Возможно, было заключено мировое соглашение с разграничением территорий. Скоро Рыцек подрос, и к плошке с молоком Эльге теперь приходилось подкладывать кусочки мяса или рыбы. Впрочем, пирогом с капустой и яйцом котенок тоже не брезговал. Но выедал в основном мякоть начинки. Букеты с ним заполнили Эльгину комнату наверху, теснились в углах и в полном паутины чулане, сменяя букеты с посудой и вещами. Везде Рыцек был живой, везде грозил выпрыгнуть, мяукнуть, заурчать, неожиданно царапнуть за пятку. Глаза множества Рыцеков мягко светились во тьме. А вот любить жуков или ворону, взявшую привычку каркать по утрам с ветвей липы, оказалось не так просто. Как вот полюбить того же паука, если он противный? Или лису, когда она у тебя кур передушила? Хотя лиса еще ничего, она красивая. А если какого-нибудь барана, у которого глаза стеклянные и пустые? Зайца еще успей полюбить – бросишь взгляд на букет, а его уже и след простыл. Из чего он, какая у него суть – неведомо. Эльге казалось, что нельзя любить всех. Во всяком случае, нельзя всех любить одинаково. Унисса на это только скептически выгибала бровь. Зима близилась к концу. Поленница уменьшалась в размерах. В солнечные деньки снег подтаивал, и из-под него сочилась вода. Под скамейкой у дома образовалась скользкая лужица. Кое-где на земляных пятачках уже проклевывались бледные травинки. Унисса ходила по окрестным местечкам, оставляя Эльгу одну. Иногда она возвращалась только на следующий день. Эльга пыталась набивать букеты с ворон, белок и собак. Горожане часто видели ее на окраинах Гуммина с дощечками и непременным мешком. Дети звали ее играть в снежки и кататься с горки, но Эльга отказывалась. Листья и то, что они открывают, занимало ее неизмеримо больше. – Поиграй со сверстницами-то, – сказала ей одна сердобольная старушка. – Не могу, – ответила Эльга. – Почему? – удивилась старушка, кутаясь в подбитую мехом накидку. – Мастер твой запрещает? – Нет, – улыбнулась Эльга. – Я сама так хочу. – Оно, конечно, хорошо. Только где ж это видано, чтобы ребенок все свое время за работой проводил? |