Онлайн книга «Мастер осенних листьев»
|
– Мне не скучно. – Ну-ну. Неправильно это. Потоптавшись вокруг Эльги, старушка (березовый лист и редкая, южная шелковица) ретировалась в дом, но потом еще долго в беспокойстве выглядывала в окошко, наблюдая за сидящей на чурбачке девочкой. Иногда Эльга вместо животных и птиц набивала пейзажи. Для таких букетов главное было – увидеть красоту. В красоте состояла суть всякого места. Эльга вычислила это сама. Причем красота могла быть и мрачной, и даже пугающей, как ночной лес или полынья в озере, проломленная повозкой. Обычно Эльга переносила на дощечки снежные поля и ограды, далекие домики и дымы, уходящие в небо. Рядками ложилась серебристая ива, желтым ольховым листом проступало солнце, в веточках можжевельника густел лес. От букетов веяло спокойствием и свежестью. Казалось, свежесть можно даже вдохнуть, если поднести дощечку достаточно близко. Следующими после Рыцека очень хорошо получались лошади. Эльга ходила к торговой площади, где на задах, у самой городской стены размещались склады и большая конюшня. Ее пускали внутрь, и там, в запахах сена и навоза, она забиралась на высокий запорный брус, как на лавку, устраивала сбоку сак, втыкала в расщелины запасные дощечки и под свет, сочащийся из окошек под крышей, принималась за работу. Конюх и мальчишки, ему помогающие, наблюдая ее на брусе, будто на жердочке, прозвали ее птичкой. Хотя для птички она была уже великовата. – Ну я же Галкава, – сказала им Эльга, – это означает «птичье дерево». Так что ничего удивительного. Не любить лошадей было нельзя. Они казались Эльге усталыми силачами, безропотно согласившимися на служение людям. Она смотрела, как их расседлывают и моют, как отводят в стойла, как кормят яблоками и подсоленными хлебными корками, расчесывают, накладывают лепешки пахучей мази на натертые или искусанные места. Бока их подрагивали, копыта постукивали о крепкий пол. Сутью лошадей были клевер, овес, луговая трава, часто – ромашки. Они и получались у Эльги большей частью усталые и мудрые. С безмолвным вопросом в фиалковых или ореховых глазах. Мальчишки за букеты чуть ли не дрались. Конюх же взял всего одну дощечку, где Эльга изобразила веселую кобылку по имени Марра. Часто Эльге приходилось заменять отсутствующие в саке листья более-менее подходящими, но букеты от этого не становились хуже. Что, конечно, было странно. Неужели это мастерство так выросло, что позволяло вольно обращаться с набивкой? Когда Эльга спросила об этом Униссу, та просто пожала плечами и выбросила дощечки в печь. – Зачем? – вскрикнула Эльга. Она едва не кинулась в огонь сама. Слезы брызнули из глаз. Листья жалобно потрескивали в жаркой печной пасти: спаси, спаси! – Мастер Мару! – Эльга! Унисса поставила ученицу на ноги и встряхнула. Лиственное крошево, будто пепел, посыпалось под ноги. – Запомни, – сказала она ей. – Это обманное мастерство. Когда меняешь один лист другим, вроде бы ничего не происходит. Иногда изображение даже кажется ярче, живее. Но на самом деле так в твои букеты заползает ложь. Понимаешь? Только грандаль, наверное, может набить букет из любого листа, и тот будет правдой. Поняла? Эльга всхлипнула и кивнула. – Да, мастер Мару. – Так можно навсегда потерять мастерство. Ложь из пальцев проползет в душу, и ты перестанешь видеть мир таким, какой он есть. – А каким буду видеть? – Искаженным. Мертвым. И останется у тебя одна дорога – в Серые Земли. – Почему? Унисса вздохнула. – Потому что ты начнешь видеть красоту в пепле и гари. Тебе станет тошно находиться среди живых людей, и ты предпочтешь мертвых. В конце зимы их снова навестил Фаста, исхудавший и грязный, поделившийся с Эльгой горстью крохотных орешков. – Возвращаются! – со значением произнес он. – Кто? – спросила Эльга, раскусывая орешек. Фаста хмыкнул и прошелся перед углом с букетами, забравшимися уже и под потолок, постоял у одного Рыцека, у другого, потом показал пальцем: – Мне такого же набейте. – Берите любого, – предложила Эльга. – Да? – недоверчиво спросил Фаста. – Это твои? – Ее, – подтвердила Унисса. – Тогда возьму. – Илокей потянулся сначала к одному букету, передумал и снял дощечку поменьше. – Друга в путешествиях не хватает, – сказал он, оглаживая лиственного Рыцека. – А так всегда со мной будет. Дырочку просверлю, на шею повешу. Пусть теребит, пусть мурлычет. Все не одиноко. Фаста солнечно улыбнулся. – А кто возвращается? – снова спросила Эльга. – Воины. – Фаста угостился своим же орешком с ее ладони. – Боевые мастера с учениками. Тангарийцев разбили? Разбили. Сумасшедшего мастера за перевал прогнали? Прогнали. Чего б не вернуться? – А когда? Фаста посмотрел на ученицу. – Так вчера. Я их обогнал. – Все, Ило, пойдем мыться, – потянула его в кухню Унисса. – Вода греется. И белье твое надо основательно постирать и заштопать. – Ты хитрая, – сказал Фаста, давая себя увлечь. – Не вчера, завтра, – махнул он букетом Эльге, пропадая в коридоре. – Мяу? Эльге на мгновение показалось, что кот с дощечки подал голос. Но затем в ногу ей толкнулся живой Рыцек и вопросительно поднял мордочку. – Ах, это ты! – Мяу? На следующий день к полудню, казалось, весь Гуммин высыпал из домов наружу. Унисса и Эльга по узким улочкам кое-как пробрались на площадь перед домом энгавра и зданием городского управления, но в первый и даже во второй ряд им пробиться не удалось. Горожане стояли плотной, чуть ли не каменной стеной. Впрочем, такое творилось не только перед площадью, но и на всем пути от северных ворот. Сыпал мелкий, тающий в воздухе снежок. На длинных древках полоскались флажки Края. Городской кафаликс в непременном колпаке надрывал горло. – …рои! – кое-как улавливала Эльга. – …разились и победили!..лаву кранцвейлера… Когда кафаликс умолкал, вступали барабаны. Бум-бум-бум! – …одня мы встречаем… Толпа внезапно заволновалась, вспыхнул и разросся, прокатился поверх голов и шапок шорох, шепот: «Идут! Идут!» – …аших мастеров! Эльге было обидно. Когда движение, шум и голоса потекли от северных ворот, даже на цыпочках она не видела ничего. Не считать же чем-то пестрые пятна, на мгновение возникающие в кривых прорехах, появляющихся между стоящими? Это даже не мастера могли быть, а толпа на противоположной стороне мостовой. |