Онлайн книга «Мастер осенних листьев»
|
Эльга вспыхнула. – Я вовсе об этом и не думала! Мастер вздохнула. – Все равно. Люди, выбравшие мастерство, не самые счастливые люди. Оно гонит их, как листья по ветру, по чужим домам. А семья – это свой дом. Эльга с шумом погрузила в воду одну из мисок. – Ну и что? У вас же дом есть! – Дом есть, а семья? Нет, у каждого мастера его единственной семьей являются ученики. Бумс! Унисса ножом отделила от курицы крылья. Со следующим ударом птица распалась на две половинки. Бумс! – А я у вас первая ученица? – спросила Эльга, смывая жир с шершавых глиняных стенок. – Первая. И, скорее всего, последняя. – Почему? – У мастеров листьев – редкое, уходящее мастерство. Видимо, мало кому интересное. Я пять лет ходила по краю, прежде чем нашла тебя. Может быть, ты станешь последним мастером. – А других разве нет? – Не знаю. Я не видела. Может, где-то в Элемхоме или Саатуре есть, но сомневаюсь. Унисса отправила в горшок порубленную курицу. – Но это неправильно! – запротестовала Эльга. – Мы же спасли Дивий Камень! Вызвали дождь! Люди стоят за букетами… Унисса улыбнулась. – Значит, на твой век работы хватит. Кстати, ты сегодня еще ничего не сделала. А твои пальцы должны иметь дело с листьями каждый день. – Они – страшные ворчуны. – Кто? – Дубовые, осиновые. Вообще все. То им не то, это им не это, пальцы им холодные, а руки медленные. – Ты ворчишь как они. Эльга фыркнула. – Вовсе нет! Унисса поставила горшок в печь. – Может, тебе стоит набить Рыцека? – Кота? – Нет. Эльга покраснела. – Ой, я как-то… Я же раньше никогда… – Возможно, пора попробовать. Ты быстро все схватываешь. Поверь. Мое обучение шло куда как медленнее. – Почему? – Наверное, я была глупее тебя. – А людей тоже, как животных, надо любить, чтобы они получились? Они перешли в комнату, и Унисса подошла к марбетте. – Вот ты мне и скажешь. Эльга покраснела еще больше. – Я просто… Я его вижу. – Кого? Рыцека? Девочка кивнула. – Оба слоя? – Вяз, дуб, – стала перечислять Эльга, – яблоня, клен, одуванчик, лук. – Так? Унисса повернула марбетту. Рыцек исподлобья взглянул на Эльгу с доски. Он был и вяз, и дуб, и клен жилкой дрожал на шее, и одуванчик желтел под горлом. Но все это сочеталось неправильно. Рыцек получился насмешливый, озлобленный, колючий, как еж. Лук змеей свивался под сердцем. Смотреть на него было больно. – Это не Рыцек! – крикнула Эльга. – Нет, это он, – сказала Унисса. – Он не такой! Мастер повернула букет к себе. – Ты думаешь, я не права? – Да! – Может, хочешь исправить? – Я сделаю свой. – Уверена? – Я смогу! – сказала Эльга. Унисса вдруг улыбнулась. – Я беру с тебя обещание. Ты понимаешь, что должна сделать? Эльга кивнула. – Да. Это как с женщиной из жимолости и лимонника. Вы показывали. – Я показывала, – согласилась Унисса. – Но знаешь что? Ты не должна воплощать в букете образ, который создала в своей голове. Он не имеет ничего общего с реальностью, понимаешь? Будь честной и с Рыцеком, и с собой. Эльга поджала губы. – Он все равно не такой, как у вас. – Значит, я просто набила неудачный букет, – сказала Унисса. Пальцы ее легли на доску. Ф-фыр-р! – листья полетели из-под руки, обнажая деревянную основу. Лицо Рыцека исказилось, лопнули лиственной крошкой бровь и глаз. – Зачем? – прошептала Эльга. – Тебе же не понравилось. Унисса провела ногтем, и клок светлых, слегка рыжеватых Рыцековых волос осыпался на пол. Еще проход – и не стало подбородка. – Мастер Мару! – крикнула Эльга. Ей вдруг стало чуть ли не физически больно от уничтожаемого букета. Тогда Унисса отбросила доску – та грохнулась и, кажется, треснула – и шагнула к Эльге по осколкам листьев. Хруп-хроп-хроп. – А что? Ты же лучше меня разбираешься в людях и в мастерстве! – сказала она гневно. – И поднимаешь голос на учителя! Эльга опустила голову. – Простите, мастер Мару. Но Рыцек… – Что – Рыцек? – Он все равно не такой. – Сядь, – сказала Унисса. Эльга села на лавку, сложив руки на коленях. – Рыцек именно такой, – с нажимом сказала Унисса. – Он видел смерть и сам был смертью для кого-то. Это очень изменило его, как меняет всякого. Лук – это горечь потери, и весь мир для него теперь имеет оттенок горечи. Даже ты. Одуванчик – это легкость. Но эта не та легкость, что позволяет не замечать неудачи. Это легкость, с которой можно творить страшные вещи. Легкость не принимать ничего близко к своему сердцу. Ни чужую привязанность, ни чужие любовь или горе. Эльга почувствовала, как слезы подступают к горлу. – Но ведь это можно изменить? – Попробуй. Может, и получится. Эльга встала. – А вы мне поможете? – Зачем? – удивилась Унисса. – Но если… – Эльга втянула воздух носом и неуверенно продолжила: – Вдруг я не смогу… – Это твое испытание, – сказала Унисса, резким пассом загоняя раскрошенные листья в угол комнаты. – И ты сама его выбрала. Можешь взять марбетту и свечи. – Я… – Ты хочешь расти? Унисса вручила марбетту Эльге. Стукнули, складываясь, раздвижные ножки. – Да, мастер Мару. – Свечи – на кухне. Рыцек спал, откинув одеяло. При свете свечи, установленной в подставке на марбетте, его тело казалось желтым, а шрамы – красными. Шрамов было много. Пять свежих, в стежках крепких ниток. Остальные – старые. Один пересекал грудь слева наискосок. Эльга поворошила листья. Тише, тише. Дуб, гордый и храбрый, лист славы. Вяз, означающий красоту и практичность, а также глубокие чувства. Вы составите у меня основную часть. Один к одному, зубцами и жилками. |