Книга Спасти Кэрол, страница 3 – Джош Малерман

– Ну и что?

– Но ты ведь держишь это в тайне, верно? Я просто думаю о тебе.

Но он не думал о ней, и Кэрол знала это.

– Фарра – самый лучший вариант, – сказала она. – Фарра умная и добрая. И она нам ближе всех.

– Но у нее же муж пьяница. Этот Клайд. Как зальет зенки, так и пойдет чесать языком. Все же все узнают.

– Ну что ж, – покачала головой Кэрол. – Как получится. Узнают, так узнают.

– А ты… уверена, что хочешь этого?

– Да.

И Кэрол вновь подумала о Джоне Боуи. Если Хэтти считала, что ее тайну нужно от всех скрывать (они воспользуются твоим положением, эти гнусные люди с Большой дороги), то Джон, напротив, советовал открыться всем (в конце концов, люди добрее, чем мы думаем, Кэрол; даже те, кто убедил нас в обратном).

– Да, совершенно уверена, – повторила Кэрол.

Но Дуайт понимал, что это не так. Совсем недавно у нее было совершенно противоположное мнение.

Экипаж катился по каменной мостовой, и, помолчав, Дуайт изменил выражение лица, приняв более серьезную мину. Он положил свою руку на руку Кэрол.

– Ты что-то чувствуешь?

Кэрол уже поостыла. В конце концов, Дуайт действительно беспокоится о ней!

– Я не знаю, – покачала она головой.

Некоторое время они ехали молча. В чем они никогда не могли прийти к общему мнению, так это причина ее состояний. Дуайт был твердо уверен, что Кэрол впадает в кому после сильных волнений; Кэрол же считала, что это не так.

Да, с ней действительно произошло такое сразу после смерти Хэтти; но бывало, что приступ случался и тогда, когда жизнь тешила и баловала ее.

Дома, что было совершенно естественно, разговор возобновился.

– Расскажешь ей сегодня вечером, в саду? Во время прогулки?

Дуайт снял пальто и повесил в шкаф, стоящий в холле. Кэрол, скрестив руки на груди, смотрела на зажженные свечи, огонь которых отражался в ее глазах, наполненных слезами.

– Давай сделаем так, – предложила она. – Если я сама не успею сообщить Фарре о своих проблемах до следующего приступа, ты сделаешь это.

Как будто, если горничной о состоянии Кэрол расскажет Дуайт, что-то изменится. Хотя, возможно, и изменится.

– Ты просто приведешь ее в спальню и меня покажешь. Пусть пощупает мне пульс, чтобы убедиться, насколько я… мертва. И все-таки еще живу.

Дуайт кивнул. Как это похоже на Кэрол. Вечно во всем сомневается.

– Обещаю, – сказал он. А интересно, услышала ли Кэрол смешок в его голосе?

– Когда это произойдет в следующий раз, все расскажи Фарре.

– Обещаю.

И тут Кэрол заметила, что входная дверь за спиной Дуайта пошла рябью. Небольшая волна прокатилась по ней снизу вверх.

И она услышала хриплое дыхание Воющего города.

Рябь не обязательно предполагала кому. Но кома никогда не приходила без ряби.

– Может быть, отдохнешь сегодня? – предложил Дуайт. – И не пойдешь в сад?

Его лицо выражало искреннюю озабоченность. Кэрол подошла к мужу и поцеловала его в лоб.

– Совершенно не обязательно, что все случится именно так, как ты думаешь, – сказала она и тронула кончиком пальца его переносицу. – Нужно быть более гибким.

Дуайт улыбнулся:

– Я просто беспокоюсь о тебе, дорогая.

Кэрол повернулась и вышла в гостиную. Там была Фарра.

– Мне очень жаль, что умер ваш друг, – сказала горничная.

Кэрол поняла, что Фарра слышала кое-что из того, что они с Дуайтом обсуждали в холле – горничная, не занятая какой-либо видимой работой, стояла посреди гостиной, и ни одна прядь каштановых волос не выбилась из-под ее косынки.

Но что она слышала?

– Идем на прогулку, – сказала Кэрол, и в голосе ее зазвучала печаль. – Свежий воздух полезен в любом случае.

Небо снаружи уже потемнело, но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть садовые дорожки, вьющиеся сквозь заросли многолетних кустов, а также купы отягощенных фруктами деревьев, росших в поместье Эверсов. Кэрол особенно любила это время. Как ни прекрасны цветы под лучами солнца, чувствуется особая прелесть в природе, когда миром завладевает непогода.

А непогода, как это виделось Кэрол, приближалась.

– Кэрол, – робко произнесла Фарра, и Кэрол понимала, что хочет сказать девушка. – Я должна признаться, что слышала часть вашего разговора с мистером Эверсом.

– Да? И что же ты слышала?

Как было бы здорово, если бы оказалось, что Фарра уже все знает. Хотя – нет! Пока нельзя!

– Всего несколько слов, – произнесла с глубоким вздохом горничная. – Я слышала, что вы должны мне сообщить… нечто очень важное.

Кэрол внимательно посмотрела в лицо девушки. Карие глаза горничной смотрели молодо и удивленно.

– Да, – сказала Кэрол. – Но, может быть, не теперь. Пойдем гулять.

И тут она вновь увидела рябь перед глазами, на сей раз более явственно и в нескольких дюймах от лица.

– Кэрол? – позвала Фарра.

– Я немного странно себя чувствую, – сказала Кэрол, когда они дошли до основания лестницы, ведущей из дома в сад.

– Может быть, мы вернемся в дом, если вам нехорошо?

Кэрол покачала головой.

– Ничего страшного, – сказала она. – Это из-за похорон. Грустно – вот и все.

Фарра посмотрела в лицо хозяйке, и Кэрол почувствовала ее взгляд. Девушка была премиленькая – настоящее пирожное с орехами, как говаривала Кэрол; к тому же надежная, на нее можно было положиться. Кэрол взвешивала все за и против: может быть, настала пора все ей рассказать?

Хотя нет, не теперь. Кэрол разглядывала цветы и кустарник, напряженно ожидая, не появится ли вновь эта рябь? Да, Фарре следует все рассказать, хотя это совсем не просто.

Однажды она уже обожглась.

Пора было менять тему.

– Как там Клайд? – спросила Кэрол все тем же печальным голосом.

Фарре еще не исполнилось двадцати, но ее личная жизнь была гораздо более бурной, чем жизнь Кэрол. С легкой грустью последняя подумала, что самые взрывные моменты ее любовной биографии уже позади. Долгие споры до утра, любовь, о которой прежде и подумать было страшно, взлеты, падения, неосторожно брошенные слова, решения, последствия которых никто не брал в расчет.

Фарра же говорила о своих проблемах с такой милой убежденностью в том, что ее беда должна стать бедой для всего мира, что ее решения касаются всего человечества, а разочарование способно привести ко всемирному кровопролитию, пусть и воображаемому. Кэрол не без удовольствия слушала горничную, считавшую, что весь мир – в огне, что каждая волна – страшный убийца, а очередное полнолуние непременно ввергнет все население Земли в безумие.