Книга Когда ты вернешься ко мне, страница 52 – Эмма Скотт

– Нам нужны любые хорошие новости, какие только возможно, – сказал он мне в тот день, когда я помогал ему в автомастерской. – Твоя мама больше всего на свете хочет знать, что тебя ждет светлое будущее.

Мама хочет, чтобы мы были счастливы, подумал я тогда и теперь, когда он раскладывал веером на столе мое будущее.

– Ну? – подбадривал папа. – Какое хочешь открыть первым? Предлагаю оставить Алабаму напоследок.

– Хорошо, – ответил я, слабо улыбнувшись.

Пока подавали заявления в колледж, мы обсудили, какой лучше всего подходит для моих карьерных перспектив, и Университет Алабамы вышел на первое место. Ну а как иначе. Это была папина альма-матер. Благодаря мне он получал второй шанс на ту жизнь, о которой мечтал. Его волнение немного разбило мне сердце.

– Я надеюсь, джентльмены, – сказала мама, – что вы подумаете о реальном образовании Ривера, когда будете принимать окончательное решение.

– Конечно, – заверил ее папа, разрывая конверт, как ребенок на Рождество. – В Алабаме выдающаяся академическая программа.

– Хорошо. Наш сын слишком умен, чтобы ограничиваться футбольным полем. – Она повернулась ко мне. – Как думаешь, дорогой, какая специализация тебе больше по душе?

Желудок скрутило от всех этих разговоров о моем будущем, которое мама уже не застанет.

– Не уверен. Может быть, английская литература. Или машиностроение. Или и то и другое.

Папа скорчил гримасу.

– Можешь специализироваться хоть на подводном лозоплетении, но НФЛ все равно тебя найдет и будет умолять к ним присоединиться.

Мама бросила на него взгляд.

– Джерри…

– Хорошо, хорошо, ты права. Образование первостепенно. – Он подмигнул мне.

– Вот именно, – настаивала мама. – Твой мозг, Ривер, важнее ведущей руки.

– Иными словами, она хочет сказать, что ты задрот, – выдала Амелия, возвращаясь с кухни и плюхаясь на стул рядом со мной.

– Амелия! – воскликнула мама, сдерживая смех. – Ривер не задрот.

– Верно. – Она помахала передо мной конвертом. – А в университете для качков в курсе, что в тебе скрывается жуткий ботаник?

Я выхватил конверт у нее из рук и легонько шлепнул ее по макушке.

– Это не тайна.

Она рассмеялась, и смех сгладил ее резкость по отношению ко всему миру, которую она пыталась выработать с тех пор, как маме поставили диагноз. Маленькие теплые моменты, подобные этим, обрывки нормальной жизни всегда ослабляли ее защиту. Глаза Амелии внезапно наполнились слезами, удивив даже ее саму. Она встала и пробормотала что-то о домашнем задании.

Мама протянула руку и поймала ее за запястье.

– Эй. Ты в порядке?

Моя сестра быстро кивнула.

– Люблю тебя.

Амелия наклонилась и поцеловала маму в ее шарф.

– Люблю тебя, – прерывисто произнесла она и, отвернувшись, поспешила наверх.

– Ну, – сказал папа в наступившей тишине. – Не обязательно делать это прямо сейчас.

Мама слегка улыбнулась.

– Нет времени лучше настоящего.

Мы с папой переглянулись. Она была права. Нет времени лучше настоящего, потому что это все, что у нее осталось.

Когда я на следующее утро потащился в кампус, ученики сбились в группки, перешептываясь и что-то бормоча, девушки хихикали, прикрываясь ладошками. Я проследил за их горящими взглядами на Миллера Стрэттона, Ронана Венца и Холдена. Эта троица составляла странную группу; Эвелин Гонсалес назвала их Пропащими Ребятами. Название прижилось, в основном из-за того старого фильма о вампирах, действие которого происходило в Санта-Крузе.

Вампир Холден…

День был теплым, так как дело шло к весне, но он выглядел по-зимнему безупречно в черных джинсах, белой рубашке и сером твидовом пальто. Каждый дюйм его кожи был скрыт под одеждой, кроме головы и рук.

Но я видел все.

И от этой мысли кровь сразу же устремилась на юг. Прошли месяцы, а я все еще не мог его забыть. Неважно, сколько дней прошло без единого слова от него или сколько ночей я провел, цепляясь за воспоминания, они всегда вызывали больше эмоций, чем хотелось бы. Больше чувства одиночества, больше желания, больше тоски по нему. Я пересек двор, пока Холден разговаривал и смеялся со своими друзьями, никаких следов той ужасной рождественской ночи, когда я обнаружил его в полном хаосе на полу. Если он и думал обо мне так же часто, как я о нем, а именно каждую вторую минуту, то виду не подавал.

К Пропащим Ребятам приблизилась Эвелин Гонсалес и увела Миллера.

Холден приложил ладони рупором ко рту и крикнул им вслед:

– Ты тоже слышала о его волшебном члене? Почему я узнаю об этом последним?

Миллер показал ему средний палец, и Холден хихикнул, толкнув Ронана локтем. Наши взгляды пересеклись, и его резкие черты смягчились. Он смотрел, как я шел по двору, с тем же голодом и тоской в глазах, которые я каждый день видел в собственном отражении.

Может быть, у него еще что-то ко мне осталось…

Реальность ударила меня по лицу, когда я врезался прямо в Донти Уэзерли.

– Эй, эй! – произнес он, смеясь, переводя взгляд с Холдена на меня. – Осторожнее, парень.

– Ой, извини, – быстро сказал я. – У тебя дальше биология, да? У меня химия. Прогуляюсь с тобой.

– Да, конечно, – непринужденно отозвался Донти с легкой улыбкой на губах. – Мне показалось, или ты пялился на Пэриша?

Черт.

У меня пересохло в горле.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Ты. Пэриш. Похоже, вы двое достигли взаимопонимания.

Черт, черт, черт…

– Взаимопонимание, – усмехнулся я, сердце отчаянно колотилось в груди. – У тебя богатое воображение.

– Ты в этом уверен?

– Да, я уверен.

– Ммм, интересно.

Я остановился.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

Смеющиеся карие глаза Донти внезапно похолодели.

– Я собирался спросить тебя о том же.

По венам разлился адреналин, и меня бросило в жар.

Дерьмо, приплыли. Спустя столько времени.

Меня охватил неприкрытый страх, смешанный с облегчением оттого, что этот момент наконец настал. Что моя фальшивая жизнь вот-вот рухнет из-за неосторожного взгляда. Я балансировал на краю, борясь за равновесие, в то время как часть меня надеялась, что Донти толкнет меня вниз.

Он засунул руки в карманы форменной куртки и покачивался на пятках в своих Air Jordans.