Онлайн книга «Снежник»
|
— Вам нужно пройти за мной, — не ожидая возражений, требует инквизитор. — Вам нужна моя… помощь? — с надеждой и страхом спрашивает неудачливый житель. — Да, — сухо подтверждает фасций, и у Вемиена отлегает от сердца. — Поторопитесь, господин Корри, — шелестит безжизненный голос. — Я должен взять свой чемоданчик, — бормочет мужчина, избегая смотреть гостю в глаза. Тот ничего не отвечает, и горожанин принимает молчание за согласие. Торопливо Вемиан собирает вещи. — Куда собрался? — недовольно интересуется разбуженная супруга. — Дорогая… — как можно тихо начинает оправдываться ее муж. — Там инквизитор. — Как?! — хватается женщина за сердце. — Знала я, что ночью хороших вестей не бывает. — Не беспокойся, — нежно просит Вемиан жену. — Господин Корри! — подгоняет его в передней каратель. Тот спешивается, бросая последний взгляд на свою благоверную. Та стоит на лестнице, босая, с тревогой смотря на собирающегося мужа. На ее лице в полумраке особенно выделяются глубокие, будто высеченные ножом морщины, делая ее еще старше и добавляя в образ волнения. Кто знает, на какое дело подвигнут ее супруга страшные каратели, что ходят в развивающихся на ветру серых мантиях. Может быть, она больше не увидит дорого ей мужчину… Вемиан, видимо, думает о том же. Вероятно, именно поэтому он быстро целует жену и, пряча глаза, виновато просит: — Береги себя. Затем отправляется следом за внушающим ужас неживым гостем. Как только они выходят, фасций разворачивается и начинает быстро, не оглядываясь назад, идти вперед. Господин Корри едва за ним поспевает, семеня рядом. Человек в серой, что пепел мантии, не произносит ни слова. Они минуют Ольховую улицу, и выходят на соседней переулок, где их поджидает повозка, запряженная пегим мерином. Внутри Вемиан чувствует себя неуютно, сидя лицом к лицу со страшным инквизитором. Тот глядит в пустоту, и его неживые стеклянные глаза внушают ужас. Они едут недолго, но мужчине, нехотя севшему в повозку, кажется, будто вечность. Когда они, наконец, выходят, он, тревожно озираясь вокруг, едва не падает, спотыкаясь о незамеченную им ступеньку. А устами карателя говорит ветер: — Не забудьте свой чемоданчик, господин Корри. Вемиан хватает свой багаж, и повозка тут же дергается, уезжая. Назад пути нет… — Пойдемте. С виду дом небольшой, но внутри, под землей, он простирается широко. О длине катакомб инквизиторов слагают легенды… И мужчина, среди ночь в них попавший, назад найти выход бы точно не смог. На стенах горят факелы. Огонь в них странный — кипенный. По вискам Вемиана, несмотря на сырость и холод, стекает солеными каплями пот. Наконец, они приходят. Фасций отворяет дверь. Внутри так светло, что сперва идущий рядом с ним человек ничего не видит, щурится от слепящих огней. И лишь после замечает лежащий посреди подземной комнаты камень, так похожий на ведьминский алтарь. Только веет от него не теплом, а холодом… А на серой плите находится женское тело, и ткань платья незнакомки сливается цветом с монолитом. Из груди ее, не задев сердце, торчит нож… Вемиан открывает свой чемоданчик, забывая и о присутствии рядом инквизитора, и о пугающем подземелье. В нем разгорается исследовательский интерес. Берет руку женщины и мерит ее пульс, ощущая необычно редкие толчки. «Еще жива… Надо же…» — думает Корри, — «А по бледности лица и не скажешь…» — Когда было совершено нападение? — спрашивает лекарь. — Около двух часов назад, — спокойно отвечает инквизитор. — Двух?! — удивляется Вемиан. — Как она может быть вообще жива? — теряя свойственную ему осторожность, шумно поражается мужчина. Фасций лишь презрительно и холодно смотрит на него, никак не отвечая на вопрос. — Просто делайте свою работу, господин Корри. Тот принимается за дело и сразу же понимает, что каменная плита под женщиной не дает ей умереть, словно тормозя стремительно ускользающее время. С азартом Вемиан достает необходимые инструменты. И радуется, что лезвие не прошло достаточно далеко, не задело жизненно важные органы. Хотя крови больная потеряла немало, возиться с ней долго придется. Он начинает новую битву со смертью. — Мне нужно будет осуществить переливание. У нее есть родственники? — Нет, — холодно отвечает инквизитор. — Но у вас будет достаточно ресурсов. Светлые волосы женщины, что снег, лежат на алтаре. Загрубевшая ткань платья впитала в себя кровь, окрасившись в буро-черный. Зачем им ее жизнь? Разве фасции могут дорожить кем-то? Но думать некогда. Нужна выполнять свою работу, которая непросто занятие — долг. Часы на руке лекаря тихо тикают, открывая отсчет. * * * «Кап-кап-кап…» — раздается раздражающий, постылый звук, — «Кап-кап-кап…» Сверху назойливо капает влага, и еще недавно это меня раздражало. Теперь же я раскрываю пасть, высовываю язык и ловлю падающие вожделенные капли. Жажда совсем замучила меня. Затем я пытаюсь вылизать болящие раны. Они неустанно кровоточат, и это начинает беспокоить меня. Ощущаю во рту знакомый металлический привкус, разжигающий, рьяный, отдающий тоской. Мое тело тяжелыми кандалами сковывает слабость, не давая подняться. Сколько я уже здесь? Кажется, прошла вечность с того момента, как меня посадили в каменную клетку. Сменила одну на другую… Тут нет мягких перин, изысканных человеческих кушаний, но зато я могу лежать, свернувшись кольцом и прикрыв глаза звериным хвостом. Не притворяться… Быть. А к голоду я привыкла: для волков в Айсбенге он, что грозный, не дающий покоя старший брат. Боль иглами впивается под кожу. Находиться здесь не просто мучение — ужасная пытка. Даже мне, волчице, имеющей в своей крови лишь жалкие крупицы древнего колдовства, выносить пребывание в инквизиторских подземельях нелегко. А что говорить о наделенных великой силой ягши?.. Катакомбы карателей действуют на нас пуще медленно отравляющего смертельного яда. |