– А по твоему виду и не скажешь, что неважно.
– Ава!
– Что? – я улыбалась.
– Все тебе надо знать! – Сэм ухмыльнулся.
– Конечно!
– Узнаешь перед отъездом.
– Подарок?
– Что-то вроде того, – Сэм смотрел на меня прищурившись. – Пойдем ужинать.
Мы вернулись в нашу таверну и устроили небольшой пир. Запеченная рыба, овощи, салаты, вино с сыром и фруктами – мы оба старались не думать о скором расставании. Ко второй бутылке вина я достаточно опьянела, чтобы решить: хочу петь. Я заметила, что ближе к вечеру в тавернах всегда начинали петь, некоторые даже играли на музыкальных инструментах. Сэм улыбнулся, явно вспомнив мой прошлый дебют, и выпустил меня из-за стола. Я снова исполнила столь любимую мне «Hallelujah» и вернулась обратно за стол.
– Сэм, а ты умеешь петь?
– Умею.
– А почему не споешь?
– Хочешь, чтобы я спел, Ава?
– Хочу.
– Хорошо.
Сэм взял стоящую в углу возле фортепиано гитару и, сев на стуле напротив нашего стола, провел рукой по струнам. Он и играть умеет? Я замерла в восхищении. Меня всегда сводили с ума умеющие играть на гитаре парни.
Сэм взял пару аккордов, пробуя инструмент на вкус, а потом запел и его удивительно глубокий, бархатный голос проник в самую душу. О небо, как же красиво он пел!
Я знаю скоро в путь далекий
Она безмолвно улетит.
Я снова буду одиноко
По миру мрачному бродить.
Во сне лишь только буду видеть
Манящий образ из вчера.
Я буду долго ненавидеть
Себя за то, что потерял.
В тиши осенней
Миг разлуки.
Мне будет больно говорить.
Во тьме рожденный,
Проживший в муках,
Я не хочу все повторить.
Ночные мысли меня погубят,
Порвут на части, на куски.
Они все шепчут, не отступят,
Стуча болезненным «рискни!».
Меня накрыло осознанием:
Мне будет сложно без нее.
Холодным утром свое признание
Я не скажу, пускай уйдет.
В тиши осенней
Миг разлуки.
Мне будет больно говорить.
Во тьме рожденный,
Проживший в муках,
Я не хочу все повторить.
Корить себя я буду долго,
Но я не изменю судьбы.
Я не хочу терзаться болью,
Пускай она себе летит.
Тот миг последний я запомню
И взгляд прощальный у двери.
Когда расстанемся с тобою,
Я прошепчу тебе: «Лети!».
В тиши осенней
Миг разлуки.
Мне будет больно говорить.
Во тьме рожденный,
Проживший в муках,
Я не хочу все повторить.
Сэм снова сидел рядом, наливал вино, а я все никак не могла прийти в себя. Что вообще это было? Откровения?
– Это местная песня? – я раньше не вслушивалась в то, что другие исполняют и вообще не успела даже познакомиться с тэрринской музыкой.
– Да, – быстро бросил Сэм и сделал пару больших глотков вина.
Я почувствовала, что он врет. Слишком уж личная была песня, так идеально ему подходившая, будто он сам ее написал. А вдруг и правда сам? Я попыталась поймать взгляд Сэма, но он старательно избегал меня. Значит, действительно, он сочинил. Не буду допрашивать, пусть думает, что я ничего не поняла, но мне было безумно приятно. Ни один мужчина еще не посвящал мне песню.
Мы еще немного посидели, а потом ушли спать. Нам нужно было успеть на утренний поезд до Нармы. Так хорошо засыпать в нежных объятиях друг друга и так страшно осознавать, что скоро мы будем спать раздельно, не в разных комнатах или городах, но в разных мирах. Я только сильнее прижималась к Сэму, ловя каждую секунду с ним.
Мы встали еще до рассвета и, собрав вещи, отправились на вокзал. Серый рассвет осторожно пробивался сквозь окна поезда, который увозил меня к маме Лии. Мое последнее к ней возвращение. Мои последние дни с ней, Домом, Евой, бабушкой Вестой и рыжей кошкой Руной. И Сэмом.
Я сделала свой выбор.
Глава 24. Возвращение домой
Аврора, 23-25 ноября
Оставшееся до возвращения время я проводила вместе с мамой Лией, обучаясь целительному пению, и в прогулках по округе с Сэмом. Мы обошли всю Чару, Сэм показал мне свой старый дом – он стоял такой перекошенный, одинокий, всеми забытый, но в нем еще можно было жить.
– Ты бы хоть немного его восстановил, – предложила я. Дом был неплох, в лучшие времена его можно было бы назвать уютным, но он сильно запустел и еле дышал. – Вдохни в него жизнь.
– Не хочу. У меня с ним мало приятных воспоминаний – только болезни и смерти. Мой дом у мамы Лии.
– А почему его никто не займет?
– Нет смысла трудиться над ремонтом старого дома, если можно возвести новый. Здесь много грязи, плесени, его либо сносить, либо не трогать. Ай, Ава, оставь его в покое.
На самом деле я не столько чувствовала жалость к дому, сколько хотела найти для Сэма какое-то занятие, чтобы он смог отвлечься после моего ухода. Но, наверное, лучшим способом забыться для него, как и прежде, останутся убийства и алкоголь. Он пойдет уничтожать мутантов и бандитов, нет никаких сомнений. Даже я напоследок успела еще парочку мутантов грохнуть. Мы забрели на то самое болото за Чарой, где я тренировалась убивать мутов впервые, я хотела побывать там перед отъездом, а чудовища снова туда пришли.
– Первые и последние муты в одном и том же месте. Ава, да тебе везет! – Сэма повеселила эта ситуация. Я уже привыкла, что он легко относится к смертям всякой нечисти, меня уже не трясло от самой мысли об убийстве живого существа. Здесь другой мир, другие правила.
Мы также были в Форте, я попрощалась со своими земляками – Германом и Михаилом, которые так любезно помогли мне сделать зарядные устройства для гаджетов.
– Привези больше старой музыки, рока и кантри, если вернешься, – попросил меня Герман.
Все почему-то ждали моего возвращения, все говорили это «если», кроме мамы Лии и Сэма. Ева чего только не просила: и платье земное, и украшения, и картины – ей всего хотелось. Доминик сказал только одну фразу: «Просто вернись. Мне ничего не нужно, кроме тебя, дочка».
Я знала, что Дом ко мне привязался, хоть особо и не выражал своей симпатии словами, но я даже не думала, что он во мне действительно видеть дочь, как и мама Лия. Еще одна рана в моем сердце, которая долго будет кровоточить.
