Онлайн книга «Дело о светящихся пальцах»
|
– Так точно, сэр. – Доктор, когда она была сделана? – Она была сделана приблизительно в то же время, когда пациентка сделала мне заявление. – Под пациенткой вы подразумеваете Элизабет Бейн? – Так точно, сэр. – Она исполнена ручкой и чернилами? – Так точно, сэр. – Каким пером, какими чернилами? – Моей самопишущей ручкой, наполненной чернилами из бутылочки, которую я держу в моем бюро. Мистер Мейсон, могу заверить вас, что никакого злого умысла относительно чернил у меня не было. По залу прокатилась волна смеха, судья Ховисон подавил ее, слегка подняв бровь. – Нимало в этом не сомневаюсь, доктор, – продолжил Мейсон. – Далее, в какое время было сделано это заявление? – Незадолго до того, как пациентка потеряла сознание. – Незадолго, доктор, понятие относительное. Можете сказать поточнее? – Ну я бы сказал, возможно, за полчаса. – Пациентка, таким образом, потеряла сознание в пределах часа после того, как это заявление было сделано? – Так точно, сэр. Коматозное состояние. – Если позволите, доктор, разрешите мне взглянуть на эту записную книжку, – попросил Мейсон и, не ожидая разрешения, перелистал несколько страничек. – Минуточку, – вмешался Гамильтон Бергер, – протестую, чтобы защита рылась в частных документах доктора Кинера. – Это не частный документ, – возразил Мейсон. – Это – записная книжка, которую свидетель намеревается предъявить с целью освежить свою память. Я имею право проверить находящиеся рядом страницы и на перекрестном допросе спросить доктора о записной книжке. Прежде чем Бергер смог что-нибудь возразить, Мейсон, держа в руках записную книжку, повернулся к доктору Кинеру и спросил: – Доктор, вы привыкли делать записи в этой книжке методично и в последовательном порядке или вы просто открываете первую попавшуюся страницу и на свободном листочке делаете запись? – Конечно нет. Я веду книжку организованно, заполняю одну страничку, затем перехожу к следующей. – Понятно, – кивнул Мейсон. – Вернемся к записи, которую вы сюда занесли и которую хотите сейчас использовать, чтобы освежить память относительно слов Элизабет Бейн, которые она произнесла, заявляя, что умирает. Мой вопрос: последние ли это слова, записанные в вашей книжке? – Так точно, сэр. – С тех пор прошло не так уж много времени, хотя я понимаю, не так уж мало было пациентов? – Пациенты были, да, сэр. – Почему же вы ничего не заносили в записную книжку после того, как Элизабет Бейн сделала вам заявление? – Потому что я зачитал это заявление полиции, когда она появилась в доме покойной, и полицейские сразу же забрали эту книжку как улику, и с тех пор она была в их распоряжении. – До каких пор, доктор? – До сегодняшнего утра, когда ее мне вернули. – Кто? – Окружной прокурор. – Понимаю, – медленно произнес Мейсон, улыбаясь, – задумка, оказывается, была такова, что окружной прокурор должен задать вам вопрос, записали ли вы, хотя бы кратко, точные слова покойной, а вы выхватываете из кармана записную книжку… – Протест, – закричал Гамильтон Бергер, – это, собственно говоря, не перекрестный допрос! – Полагаю, ваша честь, это показывает предубежденность свидетеля. – Думаю, это показывает больше искусство обвинителя, – судья Ховисон улыбнулся. – Полагаю, что вы, мистер Мейсон, уже записали в свой актив одно очко. Поэтому я не вижу причин, чтобы разрешать вам вести допрос в его нынешней форме. Свидетель уже заявил, что записная книжка была взята полицией и была возвращена ему сегодня утром. – Я только хотел выяснить, почему в записной книжке нет пометок, следующих за записью свидетеля о заявлении, сделанном Элизабет Бейн накануне смерти. Итак, именно в этом причина отсутствия каких-либо записей в вашей записной книжке после указанной даты? – вновь обратился Мейсон к доктору Кинеру. – Так точно, сэр. – Сейчас, – спросил Гамильтон Бергер саркастически, – вы, может быть, разрешите свидетелю продолжить показания? – Придется немного подождать, – обезоруживающе улыбнулся Мейсон, – я еще должен задать свидетелю несколько вопросов относительно идентификации этой записи. Это написано вами собственноручно, доктор? – Так точно, сэр. – И было совершено в пределах нескольких минут после сделанного заявления? – Да, сэр. – Что подразумевается под несколькими минутами? – Я бы сказал, в пределах четырех или пяти минут, в крайнем случае. – Вы записали это заявление потому, что считали его важным? – Именно так. – Вы знали, что ее слова могут стать важной уликой? – Именно так. – Другими словами, вы и раньше выступали свидетелем в суде, были в курсе юридических требований, предъявляемых к предсмертной декларации, и вы знали, что для признания предсмертной декларации юристами необходимо доказать, что пациентка осознавала, что она умирает? – Да, сэр. – И вы произвели эту запись, потому что боялись доверять своей собственной памяти? – Я бы не сказал этого. Нет, сэр. – Зачем же тогда вы делали запись? – Потому что я знал, что когда какой-нибудь ловкий адвокат начнет пытать меня в суде, какие точно слова произнесла умирающая перед кончиной, то я всегда бы смог ответить ему, как бы он ни пытался меня сбить. Снова в зале раздались смешки. – Понимаю, – сказал Мейсон. – Вы знали, что вас будут допрашивать по этому вопросу, и вы пожелали быть во всеоружии, чтобы справиться с защитой при перекрестном допросе? – Если вам нравится такой вариант, то именно так, сэр. – Тогда, – задал вопрос Мейсон, – подтверждаете ли вы слова пациентки относительно того, как ей вручили яд? – Да, подтверждаю, именно это она и заявила. – И вы, доктор, однако, не посчитали это заявление особенно важным? – Напротив, я именно так и посчитал. Это самая важная часть предсмертной декларации. |