Книга Эйдолон, страница 36 – Грейс Дрейвен

Она была на кухне, рассматривала поредевшие запасы, когда появился Месуменис.

– Прибыла еще одна повозка с урожаем, миледи. Ничтожная малость, может, пол-амбара, но это лучше, чем ничего.

Управляющий проводил Ильдико в переполненный людьми и скотом двор. У одной из стен стоял фургон, доверху заваленный пшеницей. Ильдико оглядела урожай, мысленно прикидывая, сколько из этого можно испечь хлеба или сварить каши.

– Как думаете, скольких мы прокормим с такими припасами, если станем строго нормировать выдачу и поощрять каи есть суп вместо мясных окороков?

Мрачное число, озвученное Месуменисом, заставило их обоих нахмуриться.

– Я хотел бы, чтобы все было по-другому, миледи, – сказал управляющий.

Ильдико прикусила нижнюю губу, не обращая внимания на пораженное ужасом лицо Месумениса.

– Мы могли бы прокормить столько народа несколько месяцев, если бы считали каждую ложку. С прибытием выживших из Харадиса нам повезет, если продержимся месяц, даже при строгом нормировании.

– Один прием пищи в день, – ответил Месуменис. – И, при необходимости, один через день. Только так, и никак иначе.

– Детям придется очень тяжело.

Его скромная улыбка подняла ей настроение.

– Наши дети не похожи на человеческих, миледи. Они перенесут лишения гораздо лучше, чем вы думаете.

Хоть какое-то облегчение.

– Узнайте, как обстоят дела с моллюсками на дне озера. Насколько их много.

Управляющий уставился на нее, разинув рот.

– Ваше величество…

Она понимала его потрясение. Лакомиться амарантиновым моллюском – все равно что есть золото. А еще недаром говорят, что они горькие.

– Это последнее средство, Месуменис, но, на всякий случай, я хочу быть готовой.

Остаток ночи они ходили по лагерям, выслушивая жалобы, страхи, надежды и планы приезжих. Все были напуганы и тосковали по дому. Иногда страх как у мужчин, так и у женщин переходил в агрессию. Каи добровольно хотели вступить на службу в гарнизон. Другие просили найти им работу, чтобы отвлечься от дум.

Первых Ильдико отправляла к Мертоку. С учетом того, что население крепости росло столь быстрыми темпами, Саггаре необходимо было укрепить свои военные ряды большим количеством солдат. Мерток мог поручить им какую-нибудь черную, но необходимую работу. Так Ильдико могла помочь армии, но ей не хватало сил повлиять или изменить настрой войск.

Вторыми она занялась непосредственно сама, распределяя задачи вместе с управляющим: от рытья котлованов до работы на зерновых мельницах, в кузнице, прачечной и полевых кухнях, созданных для раздачи горячей пищи в палаточном городке. Дел хватало на всех, в отличие от еды.

– Они взбунтуются, когда ничего не останется, – тихо предрек Месуменис.

– Молись, чтобы к тому моменту с галлу было покончено, – ответила Ильдико.

Небо из черного окрасилось синевой, когда Бришен вернулся из патруля в Эскариэль. Он нашел Ильдико за подсчетом бутылок с эликсирами и коробочек со специями в большом шкафу, ключ от которого был только у нее и Месумениса.

Приветливая улыбка Ильдико погасла при виде сурового лица мужа.

– Что случилось? Снова наполовину обглоданный жеребец?

Бришен откинул волосы с лица.

– Нет, но галлу добрались до города. Не уверен в точном количестве, но это не основная часть орды. Мы слышали их за деревьями. Некоторые отваживаются мучить каи на безопасном берегу.

– На что они похожи?

Она выросла на историях о галлу. Мерзкие древние чудовища, они были героями кошмаров, которыми пугали непослушных детей няни и родители.

– Сплетенные воедино тень и болезнь. Словно чума приняла форму и бродит по земле, с покрасневшими глазами и опьяненная жестокостью. – Он нахмурился. – Дело не столько во внешнем виде, сколько в том, что они собой представляют. Противоестественность. Мерзость. Абсолютную злобу.

Он встряхнулся, будто пытаясь смахнуть с себя их грязь.

Ильдико погладила его предплечье, скользя ладонью по перчатке.

– Ты уже поел? На кухне все еще горит огонь…

Он поймал ее пальцы.

– Еще нет, – ответил он и потянул ее за собой к лестнице и верхним этажам. Оказавшись в их покоях, Бришен пинком захлопнул дверь и принялся развязывать шнурки на платье Ильдико.

– Я нуждаюсь в тебе, жена, – простонал он, охваченный страстью.

Ильдико обхватила себя руками, останавливая его. Момент, которого она так боялась, наступил гораздо раньше, чем ей хотелось.

– Нет, Бришен.

Когти скользнули по застежкам, расстегивая тунику спереди.

– Мы надолго не задержимся, и я не возражаю против холодной еды.

Первая застежка открылась под настойчивым натиском.

Ильдико сильно шлепнула мужа по руке.

– Прекрати. – Бришен отшатнулся, как будто она укусила его, и с удивлением уставился на нее. Ильдико смягчила тон. – Ты что, не понимаешь, что делаешь?

По его виду можно было подумать, ее вопрос еще сильней его ошеломил.

– Пытаюсь заняться любовью со своей женой.

Ильдико защелкнула застежку и глубоко вздохнула. Ее колени предательски задрожали, а слова на языке ощущались неприятно, как мокрая шерсть.

– Нет, Бришен, – заявила она так мягко, как только могла. – Ты пытаешься зачать ребенка.

Она почти отказалась от своих слов, увидев выражение его лица: потрясенное, смущенное, обиженное. Оно было таким, когда она встала на сторону Эльсод, требующей от короля отречься от жены.

– Я люблю тебя, – продолжила Ильдико. Слеза скатилась по щеке, когда он отступил от нее на шаг. – Мне нравится быть желанной. Надеюсь, это не изменится с течением времени. Я разделяю твои чувства. Но это не любовь. Это размножение, и мы делаем это не из любви, а из страха и ложного отчаяния. – Она потянулась к нему, умоляя о понимании. – Я разделяю твои чувства, но это неправильно.

– Что ты хочешь этим сказать? – едва слышно прохрипел он, побледнев.

Ильдико опустила руки и сжала юбку в кулаках.

– Я была под тобой, на тебе, перед тобой. Мне кажется, я забыла, каково это – не чувствовать тебя внутри себя. Я не могу пройти из одной комнаты в другую без того, чтобы ты не задрал мне подол. Но неважно, как часто ты проливаешь в меня свое семя, оно не прорастет. – Мысли сделали факт реальным. Слова болезненно ранили. – Я никогда не забеременею. Ты это знаешь.

Его золотистый глаз посветлел – верный признак волнения у каи. Бришен скрестил руки на груди, бицепсы непроизвольно напряглись, словно он едва сдерживался, чтобы не сломать мебель.

– Вот, значит, что ты думаешь? – сказал он тем же безжизненным, ледяным тоном, которым говорил с Эльсод ранее. – Что я использую тебя как племенную кобылу? Я никогда не догадывался, что ты обо мне такого плохого мнения.