Блуждающий взгляд Салливана вдруг сфокусировался на окровавленной крысоподобной морде, оскаленной в дикой панике. Он не помнил, когда успел так помять это мерзкое лицо. Но точно знал, что может лучше. Стальные сегменты латной перчатки тихо лязгнули, плотно охватывая тяжелый, крепкий кулак.
Глава 6
Последние отсветы заката были не алыми, а золотыми. Джастин как-то слышал, что это к похолоданию. И немного побаивался ночи, еще более холодной, чем предыдущая. Стараясь напоследок уловить чуть больше тепла, он шел по бровке лесной тропинки, наступая на излучающие мягкий желтый свет полосы. Но косые лучи все реже проваливались до земли, скользя по самым верхушкам ярких осенних крон.
— Бенджамин говорил, что небо и железо пойдут за золотом, — прервал молчание, длившееся уже пару минут, Джастин. — Добиться чего-то более внятного было непросто. Но все же я смог вытянуть несколько слов о знаменах, будто бы виденных им издалека.
Салливан мягко ступал рядом. Он смотрел прямо перед собой, так что непонятно было — слушает ли вообще. Тяжелый жеребец неспешно шагал следом, совершенно равнодушный к воспоминаниям людей, но чувствительный к настроению хозяина.
— Я же — видел достаточно, — продолжал Джастин, — чтобы верить… в необъяснимые вещи. В том числе — в странные способности и возможности Бенджамина. Хоть и не уверен, что все обстояло именно так, как преподносил он. Поверив, что его слова не пустой бред, я начал связывать одно с другим. Подмоги все не было… А небо и железо — были символами рыцарских орденов. Лайонелиты и небесные пошли за золотом… За лигой. За Редакаром. В это было трудно поверить.
Рыцарь повернул голову, встретившись со спутником взглядом.
— Мне тоже…
В голове Салливана медленно перемалывались десятки мыслей и образов. Затягивая все глубже в темный омут воспоминаний.
— Понимаешь, Остин… — он оборвал сам себя, поняв, что оговорился. Чуть громче выдохнул через нос и продолжил быстрее. — Джастин. В этой истории хватало всякого дерьма. У нас обоих. Но по-настоящему досадно то, что любое устремление, любое действие может привести к фатальным последствиям с одинаковой вероятностью. Ошибка обнаруживается слишком поздно, когда уже ничего не изменить, — он будто снова услышал шипение болта, посылаемого в темноту. — Я сделал то, что должен был. Во благо ордена. Но, как оказалось, парень погиб напрасно.
— А когда перебил тех подонков… Лучше стало?
— Не то что бы… — Салливан почти спокойно пожал плечами, на самом деле раздумывая над вопросом. — Но какое-то время было приятно. И к тому же — это только начало. Ведь до других дотянуться не так просто. Пока.
— Будешь мстить?
Рыцарь проигнорировал вопрос. Он рассеянно поглядывал по сторонам.
— Скоро стемнеет. Не пора ли подыскать подходящую опушку? — по тону и мине Салливана было ясно, что он имеет в виду.
— Я в отличной форме, если ты об этом, — запротестовал Джастин. — Могу отмахать еще столько же. Без проблем. И чувствую себя уже куда лучше. Если не против, можем продолжить путь. На ходу все равно теплее. Думаю, — он легко улыбнулся, — на меня так повлиял чудодейственный кролик… и приятная компания. Ведь и того, и другого я не встречал довольно давно.
— Да-а-а… Кролики и правда были что надо, — хохотнув в усы, Салливан быстрым взглядом скользнул по подсумку при седле, прикидывая, на сколько еще хватит средства и где можно найти нужные ингредиенты.
Тусклые сумерки быстро перетекли в ночь. Спутники шли также размеренно и не торопясь. Рассуждая обо всем. Но любая тема вскоре приводила примерно к одному и тому же.
— А безоблачное небо всегда красиво. И всегда немного пугает, — Джастин запрокинул голову на ходу, вглядываясь в далекие скопления звезд. — Но, черт возьми… как же внушительно. Смотришь и не веришь.
— Да, — лаконично подтвердил рыцарь.
— Я о том, что еще не так давно, смотря на эти же самые звезды — я думал и чувствовал совершенно другое, — он вспомнил холодную твердость каменного парапете стены. И как свет полной луны, такой большой и такой… пустынной — наводил на самые мрачные размышления. Сильнее всего было именно чувство досады. Обиды на судьбу в целом и на конкретные обстоятельства в частности. — А теперь иду… Живой, здоровый. И такая светлая ночь.
Салливан кивнул, хотя ночь не была особенно светлой.
— Не знаю, как ты, — Джастин не помнил, когда в последний раз говорил с такой охотой, — но я дико непоследователен. Ведь вроде бы люблю жизнь и при этом с самого детства стремлюсь туда, где ее проще всего лишиться. Мой отец был солдатом. И я даже не думал о других путях. И эта возвышенная чушь в академии… Сейчас то понимаю, что все эта романтика и блеск — просто выдумка бардов, да господ, — он украдкой взглянул на рыцаря.
— Я ничего такого не выдумывал, если что. И вообще — ты не слишком оригинален. Думаешь, юные отпрыски благородных домов не жаждут славы? Не грезят битвами и сражениями? Ха! Барды поют везде. Слушают их все. И ничего удивительного. Развевающиеся знамена, чистокровные скакуны, сверкающие латы — что может быть прекраснее, что может сильнее будоражить молодую, горячую кровь? — в тоне Салливана слышалась насмешка. Ироничная, грустная и немного брезгливая. — Но ты-то давно понял, что война красива только издалека. Тебя, бывалого солдата, не обмануть внешним лоском, не ослепить сиянием полированной стали… И что теперь?
— Ты знаешь, — Джастин не перенял язвительного тона рыцаря. Говорил просто и спокойно. — Твои раздавленные костяшки куда крепче, чем были в юности. И пусть пальцы не так ловки, пусть музыкантом уже не стать, зато удар выходит действительно тяжелым, — Салливан неосознанно потер правый кулак. — Этим все сказано. Можно ненавидеть такие изменения, можно отрицать их, но так или иначе — мы оба приспособлены для одного. А тот, кто привык держать меч — редко берется за кайло.
Хлопанье крыльев черного ястреба завораживало. Граф Гастман медленно обвел взглядом распростертый перед ним Кардан, восхищение и ужас, внушенные навязчивой идеей, не отпускали. Долго вглядываясь в собственное знамя, щелкающее на сильном ветру, он видел нечто большее, чем элементы геральдики. В своем сознании феодал-наместник отождествлял себя с хищником, пикирующим на загнанную добычу. Но здесь, на широком балконе, лишенном каких либо перилл, такие рассуждения были особенно опасны. Граф старательно напоминал себе, что его тело, к глубочайшему сожалению, куда слабее, чем его дух. И не сумеет перенести этого шага. Шага в бездну.
Черный ястреб на бело-синем поле затрепетал яростнее, словно разгневанный таким малодушием. Но Гастман уже справился с наваждением, снова возвращаясь к реальности. Послание от Уолтера фон Аддерли, полученное накануне, полностью соответствовало самым смелым ожиданиям.
Небо обезглавлено… и движется к границе Леммаса вместе с наемниками. Якобы, на встречу с силами львов. Якобы, для отражения внешней агрессии. А ведь слабовато придумано… Но зато как реализовано! Чертовски ловко, просто чертовски… Уолтер явно куда способнее своего беспомощного сынка. Так красиво исполнил, просто спас положение. Очень деятельный человек. Очень полезный. И значит — весьма опасный. Таких нельзя долго использовать. Но нет… Пока еще рано.
