Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
– Почему? – Ну… не понравится, и все. – Вася, – Петрищенко заглянула ему в глаза, – а, Вася? Вася задумался, с нежностью покосившись на колбу со спиртом, но предусмотрительная Петрищенко взяла ее за горлышко и убрала в сейф. – Ладно, – сказал он наконец. – Я попробую. Может, и согласится. А проезд кто ему оплатит? Вы? – Он кто, – тоскливо спросила Петрищенко, – шаман? – Вроде того. Петрищенко сделала широкий жест рукой и задела пыльный коралловый куст на столе. – Ну и фиг с ним, – сказала она бесшабашно, – оплачу. Пускай приезжает. Нелегалом! И чемодан с двойным дном. И эту… «Искру»… обязательно. – Хватит бузить, Лена Сергеевна. Трешку только дайте. На межгород. – Отсюда звони. – Не буду я отсюда звонить. Дураков нет. Я с почтамта. – Ты уверен, Вася, что на межгород? – усомнилась Петрищенко, но трешку дала. * * * – Розалия, ты все еще здесь? – удивился Вася. Петрищенко высунулась из кабинета, оглядела ее, поджав губы. Розка сидела, развалясь, на стуле и читала «Анжелику». Поскольку в комнате было холодно, она так и осталась в омерзительно зеленом пальто, с ядовито-зелеными ногтями на обкусанных пальцах… Какой ужас. – Там дождь… – Ну и что? Немедленно домой. Тебе что сказали? И чтобы до понедельника не было тебя. Тридцать страниц! Леви-Стросса! Из дому не выходить. Ясно? Розка повернулась на каблуках и маршевым шагом пошла к двери. Издевается, зараза. – Погоди! – сказала Петрищенко. Розка резко остановилась и сделала «кру-угом». – Ты что ешь? – спросила Петрищенко. – Чего? – Выщипанные бровки Розки поползли вверх. – Ну… – Петрищенко в затруднении постучала пальцем по столу, – ты как… на диете? Ну, как-то ограничиваешь себя в еде? – У меня шестьдесят ровно талия, – сказала Розка, презрительно глядя на Петрищенко, – куда мне еще себя ограничивать? – Ну, я не знаю, там… вон джинсы как сидят… как барабан… Господи, что я такое несу? Розка надулась и покраснела. На глазах выступили слезы. – Вам все не нравится, – сказала она со всхлипом. – Все, что я ни делаю, вам не нравится… Думаете, если мне семнадцать, а сама уже старая, так можно вот так издеваться над человеком? – Роза, я вовсе не… Я только хотела… – На себя посмотрите! – выкрикнула Розка, замирая от собственной отваги, вновь повернулась на каблуках и пулей вылетела из комнаты. Вася торопливо вышел вслед за ней, укоризненно кинув на Петрищенко взгляд через плечо. Петрищенко смотрела им вслед, недоуменно потирая ладонью лоб. Вернулась в кабинет, взяла со стола пыльный том в сером матерчатом переплете и стала его листать. Какая-то ерунда. Индейцы, тотемные животные, духи предков. Откуда у нас духи предков? Почему я вообще этим занимаюсь? Вася недвусмысленно, и не раз, давал понять, что я в этом плане – полный ноль. И Катюша вместе с ним. Была бы районным терапевтом… смотрела бы старушек… Надо было еще прошлым летом увольняться, после той истории с диббуком. Сионистскую символику не рекомендовано, видите ли… Звонок был внезапным и таким резким, что она невольно вздрогнула. Неужели Вася? Вот это скорость. Она усматривала в Васе множество самых неожиданных способностей, но, видимо, все-таки его недооценивала. Но в трубке дребезжал старушечий голос, картавый и кокетливый: – Елена Сергеевна, я сегодня пораньше хотела уйти. У меня свидание с одним человеком. – Генриетта интимно понизила голос, давая понять, что это свидание не просто так. – А Лялечки нет. А обещала в четыре прийти. – А сейчас сколько? – механически спросила Петрищенко, хотя на руке у нее тикали часы. – Так полпятого же. А я не могу… больше ждать не могу. Вот зараза, подумала Петрищенко, наверняка очередной брачный аферист. Генриетта все время страдала от брачных аферистов – у нее была неплохая старая квартира в центре. – И не звонила? – Нет, не звонила, – обиженно сказала Генриетта. – Я мамочку вашу покормила и сама поела немножко, ничего? – Ничего. – Так я пойду? – А мама что делает? – Спит, – сказала Генриетта, и Петрищенко с миг гадала, врет или нет. – Я ей почитала, включила телевизор, и она заснула. Она всегда под телевизор… – Я знаю. Ладно, идите, я сейчас подъеду. Через полчаса подъеду. – Так мне вас ждать? – Генриетте очень не хотелось ждать. Старческая любовная лихорадка. Старческое обжорство. Кора сдает первой, напомнила себе Петрищенко. – Нет, – сказала она, – идите. Телевизор только выключите и идите. Я скоро буду. Она положила трубку и задумалась. Позвонить Лещинскому? Вроде и смысла нет. Не обманывай себя, сказала она себе, ты плохой руководитель. Вдобавок ничего не смыслишь в своей работе. Остается надеяться на Васю, а как проверишь, что он может, если сама не можешь ничего? Вася суда чисто работает, нареканий нет, и амбиции у него, понятное дело, и если уж он говорит, что не может, значит не может. А Лещинскому как докажешь? Маркин просил его не давать делу хода, вот он и не дает. Хорошо хоть стадион закрыли. А если эта тварь со стадиона уйдет, что тогда? Куда она пойдет? На Москву? Или в Сибирь пойдет, там леса, в Сибири… Если в Сибирь, то ладно, хотя, тьфу, почему ладно, можно подумать, там не люди живут. Телефон опять зазвонил, и она потянулась к трубке. Может, Лялька пришла. Но Лялька ни в жизнь звонить не станет, чтобы ее успокоить. Звонил Вася: – Приедет он, Лена Сергеевна. Сказал, что приедет. – Хорошо, – неуверенно сказала Петрищенко, прислушалась к себе и повторила: – Хорошо. А… когда приезжает, а, Вася? – Завтра и приедет. Он, Лена Сергеевна, в отличие от Лещинского, фишку сечет. Его в Киев вызывали, а он на Киев плюнул, сказал, что билет поменяет и приедет. Сказал, возьмет билет, позвонит. Скажет когда. И вагон. – А в Киев зачем? – А хрен его знает, может, тучи разгонять. Там матч намечался. «Спартак» – «Динамо». Киевское. А тучи вон какие… – Выдумываешь опять. – Почему выдумываю? – обиделся Вася. – Он может. – Ну, – сказала она с сомнением в голосе, – будем надеяться, что он может не только это. * * * Боже, вот же бред! Антинаучный бред, средневековье какое-то, как вся эта их контора. Почему я вообще паникую? Ну, авантюрист, вроде Остапа Бендера, вот ведь какая петрушка, все почему-то симпатизируют Остапу Бендеру, какой он умный и как все здорово у него получается… почему никому никогда не жалко, например, васюковских шахматистов? Вроде как так им и надо, лохам! Но в сущности, вот, у них была мечта, а он, значит, воспользовался этой мечтой, и никогда уже больше они ни о чем мечтать не будут… никогда мне этот Бендер не нравился. |