
Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
![]() – В эвакуации? – Нет. На поселении. – Простите. – Чего ж. Из наших почти все сидели тогда. Его, когда новая власть пришла, таскали в контору эту ихнюю, просили отдать магию. На пользу победившему пролетариату. Он сказал: вот вам, а не магия. Его и посадили. – Что за… – Мракобесие? – вежливо спросил мальфар. – Я думала, разработки по ментальным паразитам начались только после пятидесятых. Когда генетику разрешили. И кибернетику. – Господь с вами, – удивился мальфар. – Всегда так было. И того пуще. Наоборот, ваши пришли, прикрутили. А еще до войны на рынке в Косиве можно было инклузника в бутылочке купить. – Кого? – Инклузника, ну, нечисть такую, вроде черта, его мальфары в бутылочке тогда выращивали. – Гомункулюса? – Я ж говорю, черта. Он удачу приносил. Тогда сильные мальфары были. – Удача, это хорошо, – задумчиво отозвалась Петрищенко. Есть люди, которым все в жизни достается по блату, вспомнила она папину присказку. Есть люди, которые все покупают по госцене. А есть, которые покупают все на базаре. Она даже не переплачивала на базаре за то, что другим доставалось даром. Она стояла в конце огромной очереди, где скудный жизненный паек выдавался по карточкам из всевластного распределителя, и ее все время оттирали наглые молодые тетки с огромными кошелками. – Много сейчас несчастных, ото. А все почему? Раньше было кому держать мир. Четыре великих мальфара держали углы мира. Сейчас нет великих мальфаров. Ни одного. Некому мир держать. – Мир круглый, – возразила Петрищенко, кивнув на окно, затянутое дешевой кисеей. – Это всем известно. Его космонавты видели. – Это Земля круглая. А мир вроде покрова. Ткань над бездной. – Красиво, но антинаучно, – сказала Петрищенко. – Отца потом в штрафбат – и на войну. Вернулся. Наши всегда живыми возвращались. Рассказывал странные вещи и сам видел странные вещи. Чудеса видел во множестве. – На войне? – На войне всегда много чудес. Мир – тонкий покров, для него кровь что кислота: где много крови проливается, там и разъедает. Дыра открывается. Как мертвяки вставали, видел. Как беженцы под покровом прятались, невидимые лихому глазу. Столбы света, бьющие из земли, видел. Сильных видел. Говорил с ними. Об одном просил. Только чтобы выжить. Потом жалел. – О чем? – Что силу не попросил, – пояснил мальфар, достал из кармана и развернул упаковку с двумя кусочками сахара и паровозиком на обертке и положил в остывающий чай. – Силу? – Держать мир. Был бы великим мальфаром, жил бы и посейчас. Держал бы мир. Если б выдюжил. Чтобы силу принять, надо сильным быть. Такая петрушка. Ладно, Елена Сергеевна. – Он поднялся и кивнул заглянувшему в кабинет Васе. – Пойду вещи отнесу, и сходим, вот с ним. Поглядим, чего там у вас. – Думаете, справитесь? – с робкой надеждой спросила она. – Ну… сказать трудно, ото. Поглядим. – Может, я с вами? – Вам-то зачем? Не ваше это, извиняюсь, дело. А вы, это… вот вы сегодня, вы с кем ни будете говорить, вы потверже, потверже. И все получится. А что на стадионе сегодня будет, так это не ваша забота. – Вы так думаете? – устало спросила она. * * * – А я с одним художником познакомилась, – похвасталась Розка. Ей очень хотелось поднять себя в глазах Васи. Они шли по бульвару, начал накрапывать дождик, и Розка очень надеялась, что Вася будет держать над ней зонтик. Но Вася только поднял капюшон штормовки, и Розке приходилось держать зонтик самой. Жалко. Если бы Розка прошла мимо тети Шуры с Васей, а он держал над ней зонтик, ее, Розкин, статус в глазах тети Шуры, а значит, и остального двора резко вырос бы. – Да ну? – равнодушно сказал Вася. – Это не тот, который пишет обнаженку, а потом на базаре продает? Он тебе позировать не предлагал? – Вася, ну что ты, – надулась Розка, которой художник предлагал позировать, и как раз обнаженной, и Розка полагала это за большую его, художника, продвинутость и нонконформизм. – Он сказал, что у меня боттичеллиевский тип, – не сдавалась она. – Ну да, тот самый. Ты на Приморском с ним познакомилась, зуб даю. Он, наверное, подошел к тебе и сказал: «Девушка, я давно за вами наблюдаю, у вас боттичеллиевский тип, не хотите ли позировать для искусства?» А если бы ты потолще была, он бы сказал, что у тебя рубенсовский тип. Ты вообще что ешь? На диете, наверное, сидишь? – Вася, – удивилась Розка, – вы все что, с ума сошли? И Петрищенко вот спрашивала. – Нет, это я так… Ты, Розалия, лучше бы, чем самоутверждаться таким пошлым образом, Леви-Стросса переводила. Почему не вижу результатов? – Там терминология, Вася, – призналась Розка. – Сложно. – Конечно, – сурово согласился Вася, – это тебе не «Анжелика». – Я прочту, – заторопилась Розка, – я правда прочту. А ты сейчас куда? – Нам работать еще, – неохотно сказал Вася. – Со Стефаном Михайловичем. – А я? – А ты, Розалия, иди домой и не морочь мне голову. И сиди там, не высовывайся, бога ради. – Я передумала, – сказала Розка и остановилась. Вася тоже остановился, недоуменно глядя на нее: – В каком это смысле? – А в таком. Почему это я должна все выходные дома сидеть? Ты мне кто вообще такой, чтобы указывать? У меня, может, планы на выходные. Я, может, тоже человек. – Розалия, тебя какая муха укусила? – удивился Вася. – Вот, опять. Вы же со мной как с полной идиоткой. – Глаза ее опять наполнились слезами. – Розалия, не твое дело, Розалия, что ты ешь? Петрищенко эта все время мне гадости говорит. Почему я должна слушаться? Я, когда сюда устраивалась… Я вам не рабыня, ясно? Мне выходные по закону положены. – Ты что, совсем дура? Тебе нельзя вечером выходить. За тобой следят, ясно тебе? – Кто? – спросила Розка и взмахнула зонтиком. – Ну… – Вот видишь? Ты даже говорить не хочешь! А я в кино собиралась. – Розка опять потрясла зонтиком, с краев сорвались капли воды и полетели Васе в лицо. – Я вам не нанималась… сидеть все выходные сиднем с Леви-Строссом вонючим. – Ну положим, он не вонючий, – сказал Вася устало. – Это очень хороший Леви-Стросс, и мне он нужен для работы… ну ладно. Хочешь завтра гулять? Гуляй. Только со мной. Идет? – Правда? – обрадовалась Розка. – Правда. Я за тобой зайду, и пойдем гулять. Если погода будет хорошая, конечно. А без меня нельзя. Обещаешь? |