Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
– Да что же случилось? Лев Семенович набрал побольше воздуха, и видно было, что рассказывать ему непосильно. – У Гереги… диссертант в области… Защитился. Банкет. Ну, в селе свой дом, каменный, знаешь, такой диссертант, виноградник… барана зарезал… Банкет, понимаешь, Ледочка? – Понимаю. Продолжай. – Они богатые, в области. Свой дом, виноградник. – Я слушаю, Лева. – И… У Гереги машины никогда не было своей, потому что тогда нельзя пить, понимаешь, Ледочка? А тут вино домашнее, и… целый подвал вина у этого, который в области. – Лева, что случилось? – Барана зарезал. – Что случилось, я спрашиваю? – Уговорил Панаева: возьми семью, на свежем воздухе, такой прием, такой прием, Герега и… Панаев с дочерью и зятем, и ребенок маленький, внук Панаева, значит, и машиной… – Они что, разбились? – Они, – он глубоко вдохнул, – они остановились, Ледочка. На трассе, ну остановились, малыш… писать захотел, они остановились, и… – Да? – тихо спросила Петрищенко. – Малыш выскочил на трассу, машина его сшибла. Насмерть. Ледочка, просто проехала мимо и сшибла, такое движение, и дочка… – Да? – Выскочила, тоже на трассу… – Ее тоже сшибло? – Да, Ледочка, они… на его глазах, все на глазах Панаева, и он обратно, с двумя трупами… И Панаев сказал Гереге: чтобы духу твоего, и Герега… – Боже мой, какой ужас, – сказала Петрищенко, прижимая Леву к себе и машинально гладя его по голове. – Какой ужас! – Я не хотел, Ледочка, – всхлипывал Лев Семенович. – Я же не хотел… Я не хотел ничего плохого, я только хотел, чтобы его забрали отсюда, без вреда, без никакого вреда. – Погоди, Лева. Это ужасно все, но при чем тут ты? Это просто несчастный случай, ужасный несчастный случай. – Это я ее просил, Ледочка. Чтобы убрали. Но без вреда, Ледочка, без вреда. – Кого? – Ее, – шепотом сказал Лев Семенович. – Ее, страшную. – Катюшу? – Ох, Ледочка! – Погоди, Лева. Погоди. Ты думаешь, это она? – А кто же? – Ну, такое страшное несчастье. Страшное. Бывает, такое само собой случается. Она же что, не человек? Как бы у нее рука поднялась? Да и кто на такое способен? – Она… она меня водила к царице. – Какой царице? – с трудом выговорила Петрищенко, только сейчас заметив, что у нее стучат зубы, то ли от холода, то ли от ужаса; над морем прожектор описал в темном небе пологую дугу и погас. – Лева, что ты говоришь? К какой царице она тебя водила? – Страшной, – всхлипнул Лев Семенович. – Лева, как же ты позволил повести себя к какой-то царице? Зачем? Какая еще царица? – Ка-аменная, – плакал Лев Семенович, – у музея стоит. – У музея? Ну, она просто пошутила над тобой, посмеялась. Это же какая-то чушь, ну, суеверие просто. – Думаешь, это не из-за нее? – спросил Лев Семенович и вытер глаза и нос. – Не из-за меня? – Ну как такое может быть из-за человека. Это просто совпадение. Ужасный несчастный случай. – Я хочу знать, Ледочка. Хочу знать точно. – Зачем, Лева? – грустно спросила она. – Чтобы спать спокойно. Ты понимаешь, как мне с этим жить? Как с этим жить теперь, Леда? – Хорошо, Лева. Завтра спросишь у нее, вот услышишь, что она тебе скажет. – Нет, Ледочка, мне надо сейчас. Поехали, умоляю тебя. – Ну можно ли ни с того ни с сего, почти ночью. Да и далеко это. У Старого рынка. – Ну… мы машину возьмем, я тебя умоляю, Ледочка, пойдем. Я хочу посмотреть ей в глаза. А я нет, чуть не сказала Петрищенко, но, поглядев на Леву, вздохнула: – Ладно, подожди здесь. Я сейчас вернусь. Мне должны были позвонить. – А можно мне с тобой наверх, Ледочка? – жалобно спросил Лев Семенович. – Мне страшно. – Ничего с тобой не случится. Постой здесь. Она вбежала в подъезд, успев увидеть, как Лев Семенович вжимается в стену, прижав к себе портфель с диссертацией. Покоробленная кнопка лифта царапала палец, она слышала, как надсадно гудят моторы, шуршат тросы, дверь лифта на каком-то верхнем этаже хлопнула, все застыло, опять хлопнула… Дома все такая же растерянная Лялька ела пельмени перед телевизором и одновременно смотрела вторую серию «Подпаска с огурцом». – Ты чего, – спросила она обиженно, не оборачиваясь, – вернулась? – Мне звонили? – Нет. – Точно? Может, ты не слышала? – Да не звонил никто, мама, – обиженно сказала Лялька. – Слушай, если позвонят… – Ага? – Скажи, я сегодня не сумею, ладно? Скажи, завтра с утра. Я должна еще поехать в одно место, не знаю, когда вернусь. Через пару часов, наверное. – А чего случилось? – Ты про Панаева слышала? – Ну да. А ты разве не знала? Вот кошмар, да? А при чем тут ты? – Надеюсь, ни при чем, – печально сказала Петрищенко. * * * Дома у Старого рынка были печальными, одноэтажными, с полуподвальными освещенными окошками, наглухо задернутыми розовыми ситцевыми занавесками. Шелудивая собака рылась в накренившейся урне. – Вот. – Лев Семенович немножко успокоился, но все еще судорожно вздыхал, как обиженный ребенок. – Сюда, Ледочка. Кажется, сюда. Фонари горели скудно на покосившихся столбах. Даже в этом полумраке было видно, какие глубокие трещины пересекают бугристый асфальт. Она поймала себя на том, что старается идти, не наступая на них. На воротах светлела выведенная мелом надпись «Туалета нет!». В пахнущем кошками дворе они отыскали крыльцо и выходящую на него дверь с жестяным номером «10». У крыльца светилось окошко, но здесь, в укромном закутке, занавесочка была нежная, тюлевая, сквозь нее просвечивала кухонная полка, уставленная банками с вареньем. Или с чем-то еще. Нет, кажется, все-таки с вареньем. На подоконнике за стеклом сидела серая полосатая кошка и равнодушно смотрела на них круглыми зелеными глазами. – Позвони ты, Ледочка. Пожалуйста, – вдруг сказал Лев Семенович. У Петрищенко ладони вдруг стали мокрые, и она украдкой вытерла их о пальто, потом нажала беленькую кнопку звонка. – Лева, ты наверняка ошибаешься, – сказала она шепотом. – Это просто совпадение. Ужасное совпадение. |