Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
– Я тоже работал на раскопках, – сказал он. – Когда студентом был. Только не здесь, в Крыму. – А Инночка сказала, вы из Москвы? – спросил Лебедев. – Да. Ему не очень хотелось распространяться на эту тему, Москва, как он полагал, была для местных чем-то вроде другого мира, запретного и недоступного. – Тяжелый город, – тут же сказал Лебедев. – И как вы там только можете жить? Там же совершенно нечем дышать. И солнца нет. Вы коренной москвич? – Нет. Я южанин. Перевели по работе. – А вы бы отказались, – сказал Лебедев сочувственно. – Да. Надо было отказаться. Но мне казалось, если я поменяю город, изменится жизнь. – Изменилась? – Нет. – Там же звезд не видно, – сказал Лебедев обиженно. – А у нас тут звезды крупные, как яблоки. У меня на чердаке телескоп стоит, портативный. Хотите покажу? Звезды действительно высыпали на небо и были огромные, яркие, тяжелые какие-то. – Нет, – сказал он. – Нет, не надо. Я мало увлекаюсь астрономией. Большую Медведицу знаю разве что. И такой… ромбик с ручкой, как бы зеркальце. – Наверное, вы имеете в виду Орион, – сказал Лебедев. – Да, – сказал он. – Наверное. Сейчас Лебедев будет говорить про современную науку, подумал он. И про жизнь на других планетах. Они всегда говорят про жизнь на других планетах. И еще про летающие тарелки. И про Бермудский треугольник. Людям нужно чудо. Когда у них отобрали Бога, они придумали себе Бермудский треугольник. Неравноценная замена. – Верите в инопланетян? – спросил он машинально. – Верить можно в Бога, – сказал Лебедев. – А касательно инопланетян можно только предполагать. Впрочем, мне жаль, что астроном Шкловский изменил свое мнение. – А он изменил? Чай остыл, поверхность его покрылась синеватой, раскалывающейся на куски пленкой. – Да. В своем труде «Вселенная, жизнь, разум» он полагал, что космос населен разумными существами. А потом признал, что его выкладки были ошибочны. – Может, они его припугнули? – Кто? – Инопланетяне. Велели молчать. – Не думаю, что такого человека можно запугать. Он же ученый. Впрочем, если от этого зависела жизнь его близких… – Лебедев задумался. – Я пошутил, – сказал он неловко. – А сами вы как думаете? – Я наблюдал разные объекты на небе, – сказал Лебедев. – Иногда весьма странные. Но вы понимаете, если в девятнадцатом веке мы могли бы почти с полной уверенностью сказать, что наблюдаем НЛО, то сейчас мы можем столкнуться с чем угодно: с погодным зондом, с обломками спутника, с отделившейся ракетной ступенью. Да и сам наблюдатель влияет на наблюдаемое. Видит то, что хочет видеть. В Средние века видели воздушные корабли. Лебедев повернул руку и взглянул на часы «Победа». – Что-то Анна Васильевна задерживается… Ему стало совсем тоскливо и неприятно, и он, чтобы отвлечься, торопливо сказал: – Вы знаете, я в детстве думал, что луна растет и убывает за ночь. Я даже отчетливо помню, как шел куда-то с родителями и видел в небе серпик, а потом, когда возвращался, – полную луну… Потом я думал, может, это было затмение луны и я видел просто разные его фазы, но, знаете, не похоже. У луны во время затмения такой специфический красноватый оттенок… – Наверное, два воспоминания наложились одно на другое, – сказал Лебедев. – В детстве это бывает. В детстве вообще время течет очень странно, какими-то рывками, склеенными фрагментами… Ребенок наблюдает странные вещи, которые кажутся ему вполне естественными. Он видит чудесное, невозможное. И только взрослый понимает, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. И потому ничего особенного не видит. Вы, кстати, куда дальше собираетесь? Он давно заметил, человек, говоря что-то не относящееся к делу, всегда начинает с «кстати». – Еще не решил, – сказал он. – Ну и ладно, – сказал Лебедев, подняв голову и к чему-то прислушиваясь. – У нас куда ни пойдешь… – Вы разрешите, я пойду спать? – спросил он. – Я думал, вы Анну Васильевну дождетесь, – укоризненно сказал Лебедев. – Торту вместе поедим, еще чаю попьем. – Нет. Я лучше спать. Он подумал. – Мне можно не стелить, – сказал он. – Я так посплю. Только дайте чем укрыться. – Что вы, что вы, – забеспокоился Лебедев. – Я вам сейчас все выдам. И простыню, и подушку… Я просто думал, дождаться… – Нет, зачем же? – сказал он торопливо. – Чаю попить, – пробормотал Лебедев как заведенный, и ему захотелось встать и выйти. Можно же, в конце концов, переночевать в стогу. Он читал, что можно. Должны же где-то здесь быть эти самые стога. – А, вот и Аня! Хлопнула калитка. По дорожке, вспугивая стайку тех же бледных бабочек, шла немолодая женщина, кутаясь в пуховый вязаный платок. Он напрягся так, что почувствовал, как резко заболели мышцы ног. – У нас гость, Аня! – крикнул Лебедев, вытягивая тощую шею. Женщина поднялась на крыльцо. – Сидите-сидите, – сказала она ему и, уже обернувшись к Лебедеву: – Чай пили? – Да, – сказал Лебедев. – А торт даже не открывали, тебя ждали. Инночка привезла. Инночка приехала, уже знаешь, да? Это ее знакомый. – Очень приятно, – сказала Анна Васильевна. У нее были черные волосы с проседью и золотая коронка, которую было видно, когда она улыбалась. – Как кино? – спросил Лебедев неодобрительно. – У комиссара Каттани наркомафия украла дочку, – сказала Анна Васильевна оживленно. – Паулу. Представляешь, какой ужас? – Мафия в Италии всегда была очень сильна, – согласился Лебедев. Он поднялся. – Я все-таки пойду спать, – сказал он. – С вашего разрешения. – Как же? – удивилась Анна Васильевна. – А чаю? С тортом? Я заварю свежего. Она взяла его чашку и выплеснула недопитый чай вниз, на буйно разросшиеся бледные цветы с толстыми водянистыми стеблями. – Нет, – сказал он. – Спасибо, не надо. Я пойду. – Я постелю вам. – Я сам, – торопливо сказал он. В пристройке поворот массивного выключателя засветил голую лампочку на шнуре, свисающую с одной из балок. Здесь было сыровато, стоял какой-то растрескавшийся шкафчик, ваза с отбитым краем, на шкафчике тоже лежала стопка газет, только старых, пожелтевших. Маленькое окошко было затянуто поперек грязноватым тюлем, отсюда, из освещенной комнаты, казалось, что за окном глухая ночь. |