Онлайн книга «Аэростаты. Первая кровь»
|
К моему изумлению, писала Франсуаза великолепно, сердечно и умно. Если б не ее ледяное лицо, я бы и сам мог влюбиться. – Это твоя заслуга, Патрик. Я ее увижу на этих выходных, на вечере у Кеттенисов. Я тоже был туда приглашен и мог наблюдать за их встречей. Девушка была все так же красива, но неприступна, как никогда. – Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Анри, отходя от нее. – Робеет, – предположил я. – Можешь написать ей за меня еще раз? Я уже набил руку: вырезал эдакую эпистолярную камею, влив в нее толику отчаяния, толику негодования и частичку ярости. Ответ пришел быстро. В великолепном послании младшая сестричка принцессы Клевской восставала против подобного обращения. “Чего вы ожидали, Анри? Я пишу вам, и щеки мои пламенеют. Разве под силу мне выдержать ваш взор?” – Она меня любит! – вскричал Анри. – До чего же у нее все непросто! – вздохнул я. Сцена повторилась: на вечере у ван Иперселе Франсуаза едва удостоила Анри словом. – Не девушка, а загадка! – в растерянности произнес мой друг. – Мы своего добьемся, – заявил я. Я сочинил такую пылкую цидулю, что Анри спросил, не перегибаю ли я палку. – Ты ее любишь или нет? – Я не хочу ее пугать. – И зря. Надо расколоть этот айсберг. Иначе ты пойдешь ко дну, как “Титаник”. Пыл, с которым девушка откликалась на письме, начисто отсутствовал в ее устной речи. Если Анри пытался ее обнять, она в испуге вырывалась. Это была уже не стыдливость, а нечто большее. Мы с другом даже задавались вопросом, нет ли у нее какого-нибудь дефекта. Прошло полгода, и поскольку Анри по-прежнему не добился ничего – ни поцелуя, ни свидания, он стал умолять меня навести справки. Я только этого и ждал. Я выяснил адрес девушки и постучался в дверь. Мне открыла юная барышня лет шестнадцати. – Это вы возлюбленный сестры? – Нет, я Патрик, его друг. – А почему Анри сам не приходит? Я попытался ей объяснить, попутно заметив, что младшая сестричка куда живее и прелестнее старшей. В конце концов мы разговорились обо всем на свете. Внезапно в дверях возникло создание в очках и в бигуди и сухо обратилось к моей собеседнице: – Вот, значит, как ты делаешь уроки? Я взглянул на нее и узнал: – Франсуаза! Она заметила меня, поняла, кто я такой, и убежала. – Что это с ней? – спросил я у младшей сестры. – Она ни за что не хочет, чтобы ее видели в натуральном виде. – Дело еще хуже. Она ни за что не хочет даже поговорить с Анри наедине. Она его любит или нет? – Да. Но она настолько не уверена в себе… – Как вы думаете, она справится с этой проблемой? Анри может надеяться? Девушка тяжело вздохнула: – Попробую на нее повлиять. Я вернулся к Анри и пересказал сцену, свидетелем которой стал. – Знаешь, я видел Франсуазу в очках и в бигуди, не такая уж она была неземная. Влюбленный пропустил мои слова мимо ушей. Он немедленно велел мне написать Франсуазе смертоносное любовное письмо. Я повиновался. Ответ не заставил себя ждать. Никогда еще Франсуаза не писала таких жгучих слов. Все пошло по новой. Я обнаружил, что сестричка Франсуазы не выходит у меня из головы, и нашел предлог опять ее повидать. Она была даже красивее, чем мне помнилось, в веселом настроении и беседовала очень оживленно. Однажды под вечер, когда мы с ней болтали, пришла Франсуаза и сказала, что я не должен ухаживать за ее сестрой, это не принято, она “еще не выходит в свет”. Даниель в ярости уперла руки в боки и заявила: – Что ты лезешь, куда тебя не просят? Ее праведный, бесхитростный гнев отпечатался в моих глазах – ведь именно это было моим критерием отбора. Даниель покорила меня. Между тем Анри сходил с ума. Целый год вздохов и пламенных писем, а Франсуаза по-прежнему была неприступной крепостью. Не спрашивая его, я поговорил с Даниель, рассказал ей об отчаянии друга. Она взяла меня за руку: – Пойдем прогуляемся немножко. Когда мы отошли подальше от дома, Даниель объявила: – Это я отвечаю на письма Анри. Я вытаращил глаза: – Это я их пишу! На миг мы остолбенели, а потом расхохотались. Я потребовал объяснений. – Ну ты чудак! Я пишу вместо Франсуазы ровно по той же причине, по какой ты пишешь вместо Анри. Они оба действительно любят друг друга, но им не хватает веры в себя. – А почему твоя сестра никак не хочет сходить на свидание? – Говорит, что ей не хватает духу и она неумная. – Скажи ей, что Анри тоже уверен, будто умом не вышел. Даниель, видимо, ловко взялась за дело, потому что моему другу наконец назначили свидание. С тех пор он перестал нуждаться в моих эпистолярных услугах, а Франсуаза – в услугах сестры. И я начал писать Даниель письма, совсем непохожие на те, что писал от имени друга, но столь же проникнутые любовью. Ее ответы приводили меня в восторг. В Бельгии 1950-х годов уклад в нашей среде был регламентирован не хуже, чем при дворе Генриха Третьего. Чтобы официально ухаживать за Даниель, я должен был ждать, когда ей исполнится восемнадцать и она “начнет выезжать в свет”. Мне было двадцать, и я не видел никаких причин выжидать. Я поделился с Даниель своей ужасной тайной: – Я падаю в обморок при виде крови. – Право слово, у тебя все не как у людей. – К стейку тартар и ростбифу это тоже относится. – Значит, будем жевать подметки. Я сделал ей предложение, она согласилась стать моей женой. Дело было в 1956 году, наша жизнь только начиналась. Не тут-то было. Ровно в этот момент решил заявить о себе Пьер Нотомб. Позвонив мне, он сообщил, что запрещает мне жениться. – Эта девица недостаточно родовита для нас. – Дедушка, вы что такое городите? – Не забывай, что мы Нотомбы. Один из Нотомбов – создатель Конституции нашей страны. – Насколько мне известно, мы не Виндзоры. – Мы не настолько от них далеки, как ты думаешь. Я повесил трубку, решив не мешать ему бредить, и тут же отправился к Даниель. Первый раз за все время мне открыл ее отец. Я увидел мужчину лет сорока пяти, громадного, горделивого и весьма изысканно одетого. |