Онлайн книга «Три секунды до»
|
– Белинда, с днем рождения! – Он протягивает мне собственноручно нарисованную открытку. Там мы с ним держимся за руки на пляже, а на небе написано поздравление. Невинный детский рисунок, от которого я готова расплакаться. – Спасибо, малыш, иди сюда! – Я опускаюсь на колено и обнимаю его. – Люблю тебя. Тем временем Том и Марта о чем-то переговариваются. Джоуи начинает рассказывать мне о том, что приключилось у него в школе. – Белинда, папа здесь? – спрашивает Марта. – Да, был в зале. – А мама? Я отрицательно мотаю головой. Марта делает сочувствующее лицо. – Как у вас дела? – Нормально, как у всех семей во время развода. Она понимающе кивает головой. Я сомневаюсь, что наше «нормально» такое же, как у других, но подробнее говорить об этом не хочу. – Ладно, пойду поздороваюсь с Биллом, – говорит она о папе и добавляет: – Томас, следи за сыном! Марта выходит за дверь, и Том тут же подхватывает с пола шампанское. Джоуи бегает вокруг нас, пока мы пьем и болтаем, затем уходит изучать гримерку. Я думаю о том, что малыш здесь совсем ненадолго. По крайней мере не до того момента, когда его папочка будет валяться на полу в пьяном угаре и своей блевотине. Мы допиваем бутылку, и Том неожиданно говорит: – Выглядишь офигенно. Классный наряд. – Спасибо, – немного смущаюсь я, – немного шлюховатый, не думаешь? – М-м-м, нет. Мне нравится. Я рада, что кто-то оценил. Но, вообще-то, я одевалась так, чтобы вызвать побольше осуждения: колготки в сетку, шорты до середины зада. Розовый, немного просвечивающий кружевной топ до пупка, больше похожий на лиф. На шее – несколько серебряных цепей, а на ногах – конверсы. – Папа, папа, а что такое «шлюхатый»? – подбегает Джоуи. – Так, малыш, – Том берет сына на руки, – ты этого не слышал. Мы смеемся, хотя Тому будет совсем не смешно, когда Джоуи скажет это при матери или в школе. Мы стоим еще пару минут, а затем уходим – Том дальше репетировать с папой, а я играться с Джоуи, пока Марта не увела его домой. * * * В баре грохочет музыка. Народу столько, что не продохнуть. Я стою сбоку от сцены, уже изрядно пьяная, хотя вечеринка только началась. Первая песня заканчивается, и Том говорит в микрофон: – У нашей дорогой Белинды сегодня день рождения, – он тоже нормально набрался, – Бельчонок, иди сюда! Я поднимаюсь на сцену, пытаюсь сфокусировать взгляд. Сюда бьет столько света, что моментально начинают болеть глаза. Том появляется откуда-то из этого свечения и затягивает в объятия. Потом он говорит в микрофон: – Теперь ты совершеннолетняя и полностью отвечаешь сама за себя. Родители больше не нужны. Я слышу голос отца: – Дорогая, люблю тебя и поздравляю. Помню тебя совсем крохотной, только родившейся. Тогда я даже не думал, что когда-нибудь ты станешь такая взрослая и красивая… Я довольно улыбаюсь. Том начинает хлопать в микрофон, а отец продолжает: – Я делаю все для тебя и ради тебя. Я благодарен жизни, что ты – моя дочь. Мы с папой обнимаемся, я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. – Я написал тебе песню, когда ты родилась, ты знаешь. Я играл ее, помнишь? – Конечно, помню, пап, – жалобно говорю я мимо микрофона. – Мы сделали аранжировку. Надеюсь, песня понравится тебе так же, как и в детстве. Я болезненно сглатываю, сдерживая слезы. Прошу у папы спуститься со сцены и послушать внизу. И пока Том поет самые красивые слова, когда-либо обращенные в мою сторону, я просто плачу. От счастья, наверное, но почему-то мне невыносимо больно. Песня заканчивается, Том говорит, что теперь они будут петь мои самые любимые. В том, что он помнит, какие именно, я не сомневаюсь. Когда отхожу от сцены взять себе немного пива, меня хватают за руку. Это Алиса. Она отводит меня в сторону и говорит: – Я еле нашла тебя! Кто все эти люди? – Мои одноклассники, – морщусь. – По-моему, тут одни намокшие фанатки этого чувака на сцене. – Они тоже. Наверняка пробрались. – Детка, ты что, пригласила сюда всю свою школу? – Типа того. – Какая гадость, – плюется Алиса. – Тут еще папины друзья и некоторые родственники, – зачем-то оправдываюсь я. – М-да, ну и тусовка. Ладно, неважно. С днем рождения, – говорит она и касается моей ладони, вкладывая в нее малюсенькую коробочку с бантиком. Мое сердце подскакивает в груди, под ложечкой сразу же начинает тянуть, а возбуждение нарастает. – Алиса, это… – Да, те самые сережки, которые ты хотела. «Какие сережки, Алиса», – хочется сказать мне, но я лишь сглатываю скопившуюся во рту слюну. – С-спасибо… – Не за что, крошка. Приходи к нам, когда захочешь. Я всегда тебе рада. Она обнимает меня, потом говорит: – Прости, не останусь. Но была очень рада увидеться. Надеюсь, ты отпразднуешь как следует. – И подмигивает. Я даже не успеваю попрощаться, как она исчезает из клуба. Я засовываю ее подарок в карман шорт и пытаюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Мозг начинает лихорадочно соображать: мне надо сделать все в кабинке туалета, только там нет камер. Главное – не сидеть слишком долго, не вызывать подозрений. Я отправляюсь к бару, чтобы еще догнаться алкоголем, беру текилу. Выпиваю с кем-то из школы за свой день рождения, слушаю поздравления, но на уме только одно. Отец и Том все еще на сцене, играют, веселятся, пьют. Пока они там, я решаю скорее пойти в туалет. В кабинке я открываю коробку. О боже. Алиса не поскупилась, собирая для меня этот подарок. Я опускаю крышку туалета, сажусь сверху. Открываю коробку, три секунды – и сознание мутнеет. Чернота обволакивает меня, и я плыву сквозь эту тягучую материю, обволакиваемая ею, отгороженная от всего мира. Спустя вечность я нахожу себя на полу уборной. От толчка воняет. Тело трясет, я еле поднимаюсь и буквально вываливаюсь из кабинки. Сердце быстро и тяжело колотится, из-за этого дышать просто невозможно. Не хватает кислорода. Я опираюсь о раковину, включаю кран и засовываю руки под холодную воду. – Эй, Шнайдер, – слышу сквозь вакуум, – ты в порядке? – Что? – переспрашиваю. – А что не так? – вглядываюсь в лицо человека передо мной. Какой-то парень из школы. Вспомнить бы его имя. – Ты в мужском туалете. – А… черт, перебрала. – Бывает. С днем рождения. |