Онлайн книга «Мечты темнокожей девочки»
|
– Боже, благослови и мертвых, и живых! – просит Грейс. И дальше снова молчание. Зачем что-то говорить, раз сказать больше нечего. Каждую зиму Каждую зиму, как только первые снежинки полетят с неба, моя мама едет домой в Южную Каролину. Иногда вместе с отцом, но чаще без него. Сначала она садится в автобус одна. Через год с ребенком, еще через год с двумя, и наконец их уже трое: Хоуп и Делл по бокам вцепились в мамины ноги, и я на руках. Перед отъездом родители всегда ругаются. Отец хочет жить только в Огайо, но для мамы Огайо никогда не станет домом, сколько бы цветов ни заносила она со двора в дом каждую зиму, нежно напевая над ними, согревая дыханием и ласковыми словами каждый листочек. И растения отвечают ей тем же: не перестают цвести, даже когда выпадает снег. Они для нее символ вечнозеленого Юга. Напоминание о настоящей жизни где-то далеко. Путешествие – Оставайтесь на вашем Юге, а я о нем и слышать не хочу! – говорит отец. – К нам там так относились, что я не раздумывая забрал оттуда вашу маму и привез прямиком сюда, в Огайо! Сказал ей, что никогда никто из Вудсонов не будет сидеть в автобусе только на задних местах. Никогда не будут Вудсоны расшаркиваться перед белыми: «Да, сэр», «Нет, сэр». Никогда не будут Вудсоны покорно опускать глаза. Вы мои дети, вы не станете терпеть это! Дети Вудсонов нисколько не хуже белых. Они достойны другой жизни… – Богом клянусь! – повторяет отец. – И слышать не хочу о вашей Южной Каролине. Гринвилл, Южная Каролина, 1963 год В автобусе мама ведет нас в самый конец. 1963 год, Южная Каролина. Слишком опасно сидеть на передних местах, и не дай бог попросить о помощи водителя. Это считалось бы неслыханной наглостью с нашей стороны. Не место и не время. Мне всего три месяца, мама держит меня на руках. Рядом вжались в кресла сестра и брат. На нем белая рубашка и черный галстук, голова его выбрита. У сестренки в косичках белые ленточки. – Сидите тихо, – говорит мама и велит брату вынуть палец изо рта. Брат и сестра послушно делают все, что скажут. Правда, им непонятно, зачем такие строгости. – Здесь вам не Огайо, – напоминает мама, как будто мы что-то понимаем. Ее губы чуть тронуты помадой, спина напряженная и прямая, будто линия с надписью «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ! ДЛЯ ЦВЕТНЫХ ТОЛЬКО ЗАДНИЕ МЕСТА!» Вы должны пропустить белого, если окажетесь у него на пути, нельзя смотреть белым прямо в глаза. Да, сэр. Нет, сэр. Примите извинения. Мама смотрит куда-то вдаль, ее мысли далеко отсюда. Потом лицо ее смягчается, она нежно гладит брата по теплой макушке. Ему три года, его интересует все, что происходит вокруг, он смотрит на мир во все глаза, а его большие уши хотят услышать каждый звук. – Мы такие же люди, как все, – шепчет мама. Такие же, как все. Дома И вот… Мы стоим посреди огромного двора, у небольшого дома из красного камня, дома моих бабушки и дедушки. Холл-стрит. Рассохшееся крыльцо не мешало бы покрыть маслом. Цветущая азалия в горшке. Сосна. Красноватая грязь, прилипшая к начищенным туфлям мамы. – Добро пожаловать домой! — приветствуют нас бабушка с дедушкой. Теплые коричневые руки обнимают нас. Вытирают слезы маме белым платком с голубой каемкой. И я, их новое дитя, погружаюсь в эту бездонную любовь. Кузены День рождения мамы, громко играет музыка. Собрались все ее двоюродные братья и сестры – как бывало раньше, когда она жила дома. Это с ними она играла в детстве. То и дело слышится: – А помнишь, как мы украли персиковый пирог с подоконника миссис Картер, как провалились в канаву рядом с домом Тодда, как перелезли через забор и пробрались в общественный бассейн. И ведь не боялись, что нас арестуют! Никто не говорил нам, где можно купаться, а где нельзя! И мама смеется, вспоминая это. По радио Сэм Кук поет «Твист всю ночь напролет»: Знаешь, есть такое Чудное местечко В городе Нью-Йорке, Где-то на задворках. Кузены приехали издалека, из Спартанбурга, – парни в узких брюках, девушки в пышных широких юбках, которые взлетают и развеваются, когда гости отплясывают твист ночь напролет. Кузина Дороти танцует со своим женихом, он крепко держит ее руку. С мамой танцует кузен Сэм, всегда готовый подхватить ее, если вдруг она вздумает упасть, как в тот раз, говорит он. И мама вспоминает, как в детстве залезла высоко на дерево, испугалась, а когда посмотрела вниз, увидела Сэма – он ждал ее, чтобы помочь. Веселятся люди здесь, Будто нет у них забот, И танцуют твист они Ночи напролет. – Мы так и знали, что ты не приживешься на Севере, – говорят кузины. – Ты наша, твое место здесь, рядом с нами. Мама откидывает назад голову, ее завитые и уложенные волосы блестят, она улыбается так же, как она улыбалась раньше, пока не уехала в Колумбус. Она снова Мэри Энн Ирби, младшая дочь Джорджианы и Гуннара. Она дома. Ночной автобус |