Книга Сад мертвых бабочек, страница 11 – Антон Леонтьев

Но Патрик так и не вернулся, а мама ушла из ночного клуба и устроилась в самую лучшую гостиницу города администратором.

Впрочем, и там она продержалась только до декретного отпуска, а когда вернулась вместе с Никиткой из роддома, то заявила, что будет заниматься бизнесом.

Слово она свое сдержала, сетевой маркетинг на первых и даже вторых порах шел отлично, вероятно, даже слишком, потому что неплохие дивиденды мама вложила в выглядевшую крайне респектабельно компанию, обещавшую сумасшедшие годовые.

Кто-то их и получил, в первую очередь руководители сей незатейливой, но великолепно раскрученной (известными актерами по ТВ и говорливыми дикторами по радио) финансовой пирамиды, сбежавшие с миллиардами обманутых вкладчиков куда-то в теплые края.

И хотя из этих теплых мест им в итоге пришлось переместиться в места не столь отдаленные, миллиардов таки и не нашли, но неунывающая и фонтанирующая идеями мама завела к тому времени свое личное бюро знакомств для дам, желающих выйти замуж за иностранца.

В действительности (и подраставшая Анжела знала это точно) мама сама желала отыскать для себя богача, красавца и просто душку, желательно с замком и титулом, откуда-нибудь из Италии, Франции, быть может, Германии или Австрии или на худой конец Испании.

Даже на Грецию или Португалию согласилась бы.

К тому времени они из общежития переехали на съемную квартиру, пусть и не самую шикарную, зато в центре города. Мама всегда говорила, что пусть будет небольшая, но в центре: это производит впечатление.

На кого? На ее многочисленных поклонников или желавшими стать таковыми, которые время от времени наведывались к ним домой. В зависимости от поклонника, его статуса и намерений в отношении оного со стороны мамы требовалось исполнять роль то отличницы, то тихой девочки, то шебутной, то вообще пойти часика на два с братиком погулять.

Маме делали предложения руки и сердца, причем не раз, в том числе и иностранцы. Но все было что-то не то: то молодой и без денег, то старый – и тоже без денег. То вроде и нестарый, и с деньгами, но зато с пятью детьми от трех бывших, которым он платил алименты.

То есть в итоге, как ни крути, все же опять без денег.

Прижимая к себе дочку и сына, мама не скрывала от них своих меркантильных планов.

– По любви у меня появилась ты, а потом Никитка. Я совсем не против еще одной любови, большой и чистой, но предпочитаю солидный счет в иностранном банке. А лучше в двух или трех. Ну и недвижимость, само собой. И автомобиль, причем у меня будет свой.

И это при том, что водительских прав у мамы не было, однако водить она кое-как все же умела: научил один из поклонников, майор ГАИ.

Никитка-то был слишком юн, чтобы понимать разглагольствования мамы, а вот Анжела уже смирилась с тем, что рано или поздно они обзаведутся отчимом, возможно, даже иностранным.

И что мама родит еще малыша, не исключено, не одного – значит ли это, что она их с Никиткой будет любить меньше?

Мама заявляла, что что бы ни произошло, они будут у нее единственными на свете, но Анжела прекрасно знала, что у мамы все было единственным – и новая работа, и новая квартира, и новый город.

Ну и новый ухажер из тех, которых мама предпочитала звать хахалями.

Впрочем, в тот раз все было иначе. Заглянув с утра на кухню (мама вновь работала в гостинице, только уже не в лучшей в городе и не администратором, а всего лишь горничной), где Анжела сама жарила себе яичницу, собираясь в школу, родительница заявила:

– Я нашла своего суженого и вашего нового папу! Я его нашла! Не человек, а золото!

Анжела насторожилась, потому что обычно мама весьма скептически относилась к своим хахалям, начиная с их недостатков, которых обычно было намного больше, чем достоинств.

Но не придала этому особого значения, решив, что через недели три-четыре все, как водится, само собой рассосется.

Не рассосалось.

Мама представила им свою неземную любовь – и Анжела была вынуждена признать, что в этот раз она, кажется, не прогадала.

Хоть обычно (но далеко не всегда) мама специализировалась на выходцах из Африки или Южной Европы, ее избранником оказался среднего роста спортивный блондин с ярко-голубыми глазами.

– Артур, – представился он, подавая Анжеле руку.

Никто из маминых хахалей ей руку до этого не подавал: или трепали по голове, или по щечке, или даже по коленке.

Один, когда мама не видела, даже стал щупать ее грудь, за что был укушен в свои шаловливые пальчики и, протяжно подвывая, с позором бежал из их квартиры.

Хотя, кажется, тогда они жили в комнате в общежитии (и даже не железнодорожном, а от пищевого техникума).

На руке у Артура Анжела заметила солидный перстень-печатку с замысловатым вензелем.

– А вы, кажется, Анжела? – произнес он глубоким голосом, а Анжела поняла, что начала млеть.

Хотя бы потому, что он был первым, кто обратился к ней на «вы»!

Артур оказался крайне солидным бизнесменом, причем не просто состоятельным, а невероятно состоятельным.

Они посетили его загородный дом, который, впрочем, оказался настоящим дворцом. Располагался он даже не в тех элитных поселках, где проживали лучшие люди города, а на территории местного природоохранного объекта, в сосновом бору, с выходом с одной стороны к озеру, а с другой к реке.

В зоне видимости располагалась загородная частная резиденция местного губернатора, с которым Артур был на короткой ноге.

Где и как они познакомились с мамой, история умалчивала, во всяком случае, для Анжелы. Мама делала туманные намеки, однако каждый раз разные.

– У него не одна фирма и даже не две. И даже не пять. А двадцать девять! Ты только подумай, дочка, двадцать девять! У него собственный холдинг. И он не женат!

Артур, как узнала из газет и местного телевидения Анжела, был одним из ведущих бизнесменов региона и имел закадычных друзей среди руководителей города и области.

– Мы переезжаем к Артуру! – заявила мама через очень короткий срок после того, как представила своего ухажера (уже не хахаля) дочке и сыну.

– У каждого из вас будет своя комната! Отдельная! А если захотите, даже этаж! Артурчик вас любит как своих собственных!

Так оно и было: у Анжелы появилась своя комната, обитая розовыми обоями, обставленная розовой мебелью, с гигантскими мягкими игрушками во всех углах.

Тоже розовыми.

У нее от этой розовости несколько свело зубы, потому как комната Никитки ей понравилась гораздо больше: серые и синие тона, собственный гоночный автомобиль, на котором можно было гонять по коридорам дома-дворца или на газоне.

И никаких тебе мягких игрушек, которых Анжела терпеть не могла.