Книга Лекарь Империи 3, страница 26 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

Я открыл первую карту, погружаясь в сухой, безэмоциональный мир цифр и фактов. Анализы, назначения, динамика, план лечения… Только эта работа имела сейчас хоть какой-то реальный, неоспоримый смысл.

До конца моего странного, похожего на марафон, рабочего дня оставалось еще несколько часов, и я полностью ушел в работу, стараясь не думать ни о кадровых перестановках, ни о будущем Алины Борисовой.

К обеду я чувствовал себя выжатым, но удовлетворенным. Я просмотрел всех пациентов, оставленных мне «на хозяйство», скорректировал назначения и подготовил отчеты для утренней пятиминутки.

Я шел по больничному коридору, направляясь в неврологию. В руках у меня была папка с результатами анализов и скорректированным планом лечения пациентки Антоновой. Рутина, необходимая бумажная работа, которая следовала за любой, даже самой громкой победой.

На душе было на удивление спокойно. Я сделал то, что должен был, а остальное — уже просто формальности.

Когда я сворачивал в боковой коридор, из-за угла, словно тень, шагнула знакомая фигура. Корнелий Фомич Мышкин. Судя по тому, как он появился, он не просто проходил мимо. Он меня ждал.

— Илья. Минутку вашего времени.

Его голос, как всегда, был ровным и лишенным эмоций, но то, что он назвал меня по имени, а не фамилии, было своего рода знаком.

Я остановился. Чего ему еще от меня надо? Казалось бы, дело Борисовой — его прямая обязанность, ко мне тут вопросов быть не должно.

Мышкин огляделся по пустынному коридору и едва заметно кивнул на дверь ближайшего кабинета для осмотров. Мол, не здесь.

Мы зашли внутрь. Он плотно прикрыл за собой дверь, отрезая нас от остального мира. Воздух в маленьком помещении сразу стал тяжелым и густым.

— Красиво ты эту девчонку, Борисову, — он не стал ходить вокруг да около, сразу переходя на «ты». — Чисто. Без лишнего шума.

Я пожал плечами. Звучало так, будто я спланировал какую-то изощренную интригу.

— У меня не было цели ее топить. Просто спасал пациента.

Мышкин изучающе посмотрел на меня, его глаза-буравчики, казалось, пытались заглянуть мне прямо в душу.

— Не любишь пафосных речей? Правильно. Лишние слова только мешают.

Он неторопливым, отточенным движением достал из внутреннего кармана пиджака плоский серебряный портсигар. Открыл его с глухим, дорогим щелчком. Внутри ровными рядами лежали тонкие, аккуратные сигареты.

Мышкин кончиками пальцев извлек одну, но закуривать не стал. Просто вертел ее между пальцев, и серебряная инкрустация на крышке портсигара на мгновение поймала тусклый свет лампы.

Я ждал. Знал, что это была лишь прелюдия.

— Ты тратишь больше времени, чем мы договаривались, Илья, — его голос был по-прежнему ровным, но в нем прорезались нотки металла. — Я ждал от тебя вестей по делу Волкова и Сычева. А вместо этого — тишина.

Я напрягся. Он пришел не из-за Борисовой. Точнее, не только из-за нее.

— Я помню о нашем уговоре, — ответил я.

— Помнишь? — он скептически хмыкнул. — Этого мало. Я слышал, ты тут всех на уши поставил. Пациента Шевченко с того света вытащил, подлог раскрыл… Времени, я так понимаю, у тебя не было?

Его тон был обманчиво-мягким, но это был вызов. Он проверял, не решил ли я соскочить с крючка после своих недавних побед.