Книга Лекарь Империи 3, страница 23 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— Она много чего сказала, — я усмехнулся без тени веселья. — Например, умолчала о том, что результаты анализов, на которые она ссылалась, были подделкой. Она подменила биоптат. Чтобы скрыть свою ошибку и подставить меня.

Шаповалов ошарашенно молчал, переваривая услышанное. Величко и Фролов, казалось, вообще перестали дышать.

— Подменила анализы? — переспросил он, и в его голосе прозвучало искреннее потрясение. — Илья, я, конечно, знаю, что Борисова та еще гадюка. Но не до такой же степени! Рисковать жизнью пациента… Где твои доказательства?

— Могу показать подмененную пробирку в лаборатории, — кивнул я. — Думаю, почерк Алины на направлении вы узнаете.

Именно в этот момент дверь в ординаторскую тихонько открылась. На пороге стояла сама Алина Борисова. С растрепанными волосами и красными от слез глазами, она была похожа на затравленного зверька.

Шаповалов медленно повернулся к ней. Его лицо стало жестким, как гранит.

— А вот и ты, Борисова, — его голос был тихим, но от этого звучал еще более угрожающе. — Зайди. Тут про тебя вещи интересные рассказывают. Есть что добавить?

Она только растерянно всхлипнула и замолчала, переводя испуганный взгляд с него на меня.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь безупречно чистые окна просторного кабинета, рисовали на полированной поверхности стола два идеальных прямоугольника света.

Анна Витальевна Кобрук задумчиво смотрела на этот геометрический покой, который так сильно контрастировал с бурей, разыгравшейся в стенах ее больницы. Она медленно положила дорогую перьевую ручку на стопку документов.

Щелчок показался в оглушающей тишине кабинета неестественно громким.

Перед ее столом стоял Игорь Степанович Шаповалов. Его лицо, обычно живое и выразительное, сейчас походило на гранитную маску, и лишь в глубине серых глаз бушевала плохо скрытая, холодная ярость. Ярость на себя, на своих подчиненных, на весь этот мир.

Рядом с ним, словно его жалкая тень, стояла Алина Борисова. Вернее то, что от нее осталось. Идеально уложенные утром волосы растрепались, макияж был безнадежно испорчен размазанными по щекам слезами, а тонкие пальцы, стиснутые в кулаки, мелко и непрерывно дрожали.

Она смотрела в пол, боясь поднять глаза.

— Игорь Степанович, — голос Кобрук был ровным и спокойным. Эта выверенная годами интонация действовала на подчиненных хуже любого крика. — Объясните мне, как в вашем, образцово-показательном хирургическом отделении стала возможной подмена результатов анализов с риском для жизни пациента?

Шаповалов сжал кулаки так, что побелели костяшки.

— Анна Витальевна, я сам в шоке. Я клянусь, никогда бы не подумал, что она способна…

— Достаточно, — Кобрук подняла свою изящную руку с безупречным маникюром, обрывая его на полуслове. — Вы — заведующий. Это произошло под вашим руководством. Полная и безоговорочная ответственность лежит на вас. Точка.

Борисова вздрогнула и что-то пролепетала. Голос сорвался, превратившись в жалкий, прерывистый шепот. Она откашлялась и предприняла вторую, более успешную попытку.

— Я… я была уверена в своем диагнозе… — выдавила она, наконец осмелившись поднять на главврача свои заплаканные глаза. — Системный васкулит… все симптомы совпадали… а Разумовский… он же просто адепт…