Книга Лекарь Империи 3, страница 22 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— Пациент уже получает всю необходимую помощь. А вот нам, — я все-таки обернулся и в упор посмотрел на них, — нужно подождать результатов. И кое-кому — начать подбирать слова для разговора со следователем.

Выйдя из палаты, я не стал их ждать и пошел по коридору, слыша за спиной торопливые шаги. Мы шли втроем в звенящей тишине. Я — впереди. За мной, стараясь сохранять невозмутимый вид, шел Сердюков, на ходу отдавая какие-то резкие распоряжения персоналу. И последней, на несколько шагов отстав, почти невидимой тенью плелась Борисова.

Когда мы зашли в его кабинет, она попыталась проскользнуть к выходу.

— Борисова, сядь, — сухо бросил Сердюков, даже не глядя в ее сторону. — И оставайся здесь. До выяснения всех обстоятельств ты никуда не пойдешь. Будешь под моим присмотром.

Она беззвучно опустилась в кресло в углу кабинета, сжавшись в комок.

— В пыль! В порошок! — в моей голове от восторга заверещал Фырк. — Ты видел ее лицо, двуногий⁈ Видел⁈ Как будто ее только что из центрифуги достали! Зеленую, помятую и очень несчастную! Какая прелесть!

— Угомонись, садист, — мысленно осадил я его. — Нечему тут радоваться. Она же свой талант и карьеру в мусорный бак выкинула. Вместе с биоптатом.

Я сел напротив Сердюкова.

Он открыл на терминале карту Шевченко и уставился на экран. Время тянулось мучительно долго. И вот, наконец, система пискнула, оповещая о новом файле. Сердюков дрогнувшей рукой кликнул по нему. На экране открылся бланк.

Заключение: При окраске по Цилю-Нильсену в биоптате кожи обнаружены кислотоустойчивые палочки, морфологически соответствующие Mycobacterium Marinum.

Сердюков шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. Он медленно встал, обошел стол и, подойдя ко мне, молча, но очень крепко пожал мою руку. Его обычно мягкая, ухоженная ладонь оказалась на удивление сильной.

— Иди, Илья, — его голос был хриплым от пережитого напряжения. — Спасибо. Мне… мне нужно тут разобраться.

Он бросил тяжелый, не предвещающий ничего хорошего взгляд на съежившуюся в углу Борисову. Я кивнул и вышел.

Победа. Полная, безоговорочная, но с привкусом горечи.

Я шел в свою ординаторскую. В голове был сумбур. С одной стороны — триумф. С другой — разочарование в человеческой природе. Как низко может пасть человек из-за банальной зависти…

В ординаторской сидели все трое: Шаповалов, Фролов и Величко.

— А, вот и наш провалившийся гений! — Шаповалов встретил меня своей фирменной усмешкой, от которой хотелось как минимум скрипнуть зубами. — Ну что, Разумовский, обломал зубы о мой экзамен? Борисова мне тут уже напела, что ты пролетел со своей теорией. Сказала, она сама диагноз расколола — какой-то там васкулит. Уже и лечение начала. Неужели в тебе все-таки проснулась совесть и ты пришел сдаваться?

Я спокойно посмотрел на него. Его неосведомленность была на грани фола.

— Не совсем так, Игорь Степанович. Пациент Шевченко действительно получает правильное лечение. И начато оно по моему назначению.

В ординаторской повисла тишина, нарушаемая лишь гулом старого компьютера. Ухмылка медленно сползла с лица Шаповалова.

— Как это «по твоему»? — он недоверчиво нахмурился. — У него же васкулит! Борисова сказала…