Книга Лекарь Империи 3, страница 78 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

— Любая теория бездоказательна, пока не найдены факты, — парировал я. — Это несоответствие заставило меня искать дальше. Искать тот самый триггер, который мог бы лишь имитировать подобное состояние, но не быть им на самом деле. И я его нашел.

Я подошел к столу, где лежала пухлая папка с историей болезни, и открыл ее на нужной странице. Той самой, которую все до меня пролистывали, не придавая значения.

— Вот здесь, — я постучал пальцем по одной-единственной строчке. — Десять лет назад. Плановая операция по удалению доброкачественной тератомы яичника.

— И что? — нахмурился Демидов. — Мало ли у кого что удаляли. Какое это имеет отношение к делу?

— Самое прямое, Магистр. Тератома — уникальная опухоль. Она может содержать нервную ткань. И я предположил, что иммунная система пациентки, атаковав когда-то эту опухоль, выработала антитела, которые после магического удара, ослабившего ее защитные барьеры, смогли проникнуть в мозг и начали атаковать ее собственные NMDA-рецепторы. То, что мы видим — «вегетативное состояние». Это блокада мозга. Аутоиммунная агрессия.

— Фантастика, — фыркнул кто-то из комиссии. — У вас есть хоть какие-то доказательства, кроме этой старой записи и ваших бурных фантазий?

— Я предвидел такие возражения, магистры, — я подошел к микроскопу, который стоял в углу. — Поэтому я провел простой тест, чтобы подтвердить свою гипотезу.

Я жестом пригласил Журавлева.

— Магистр, прошу вас. Взгляните. Это базовое иммунофлюоресцентное исследование образца ликвора пациентки, обработанного ее же сывороткой.

Журавлев с нескрываемым скепсисом подошел к микроскопу и, нагнувшись, прильнул к окулярам. На мгновение он замер. Затем резко выпрямился, посмотрел на меня с выражением полного изумления, и снова приник к микроскопу, будто не веря своим глазам. Наконец, он молча, с абсолютно каменным лицом, отошел в сторону и едва заметно кивнул Демидову.

Демидов, заинтригованный такой реакцией, тоже подошел, посмотрел в окуляры. Его лицо стало таким же ошеломленным.

Я дал им несколько секунд, чтобы осознать увиденное, а затем произнес свой вердикт. Четко, спокойно, как приговор предыдущему диагнозу.

— Магистры. Как вы сами только что убедились, моя теория подтвердилась. Это не «пост-магическое выгорание коры головного мозга». Это острая, но излечимая форма аутоиммунного энцефалита. И самое главное… — я сделал паузу, обводя взглядом их потрясенные лица, — я знаю, как вернуть ее к жизни.

В палате повисла оглушительная тишина. Пятеро Магистров, цвет владимирской медицины, молча смотрели то на меня, то на изображение в микроскопе, то на неподвижную девушку на кровати. Их мир, такой понятный и упорядоченный еще пять минут назад, рухнул.

Первым дар речи обрел Демидов. Его лицо, до этого выражавшее лишь скуку и раздражение, теперь горело неподдельным научным восторгом.