Книга Лекарь Империи 3, страница 77 – Александр Лиманский, Сергей Карелин

Я быстро, отточенными движениями, взял у пациентки пробу венозной крови. Затем, найдя доступ к люмбальному катетеру, который ей установили при поступлении, набрал в шприц несколько миллилитров спинномозговой жидкости.

Отнес пробирки к центрифуге и запустил ее.

Через пять минут у меня на руках была сыворотка крови, очищенная от форменных элементов. Я приготовил несколько тонких мазков ее же ликвора на предметных стеклах — там было достаточно нервных клеток. Затем обработал стекла ее собственной сывороткой и добавил каплю флюоресцентного реагента. Теперь оставалось только ждать. И надеяться.

Через десять минут я подошел к микроскопу. Поставил первое стекло, настроил свет и фокус, прильнул к окулярам.

И увидел.

Вот оно. Не просто клетки. А клетки, окруженные зловещим, призрачным, зеленоватым свечением. Как будто на них набросилась стая микроскопических светлячков-пираний, облепив со всех сторон. Это и были они. Антитела. Прямое, неоспоримое, видимое глазу доказательство моей теории.

Я оторвался от микроскопа. В голове была абсолютная, звенящая ясность. В руках — неопровержимые улики. Я был готов встречать комиссию.

Дверь в палату открылась потому что уже подошел назначенный час. Вошла вся комиссия во главе с Журавлевым и Демидовым. Их лица выражали вежливое нетерпение.

— Ну что, адепт Разумовский? — с ухмылкой произнес Журавлев, усаживаясь в кресло. — Три часа прошли. Мы готовы выслушать ваше заключение, которое, я полагаю, не будет сильно отличаться от выводов предыдущих десяти консилиумов.

Я не стал отвечать сразу. Вместо этого я подошел к аппарату ЭЭГ, который все еще стоял у кровати пациентки, и взял в руки длинную распечатку с идеально ровной, безжизненной линией.

— Магистры, позвольте мне сначала продемонстрировать то, что видели и вы, и все целители до меня, — я развернул перед ними бумажную ленту. — Вот данные электроэнцефалографии. Активность коры головного мозга почти на нуле. Заключение ваших специалистов — «устойчивое вегетативное состояние» без шансов на восстановление. Верно?

В кабинете раздалось несколько согласных кивков. Это был факт, с которым никто не мог спорить.

— Верно, — кивнул Демидов. — К чему вы клоните, Разумовский?

— Я клоню к тому, что в этом деле есть одно фундаментальное противоречие, на которое, кажется, никто не обратил внимания, — я положил распечатку на стол. — Согласно вашим же записям в истории болезни, все остальные витальные показатели пациентки — работа сердца, дыхание, метаболизм — поддерживаются на удивление легко. Без критических срывов, без постоянной необходимости в магической стимуляции. Уже полгода. Но это нетипично для вегетативного состояния. В таких случаях организм, лишенный центрального управления, начинает рассыпаться в разы быстрее, несмотря на всю аппаратную поддержку.

Я обвел их взглядом. На лицах некоторых магистров появилось недоумение. Кажется, они начали понимать, к чему я веду.

— У меня возникло ощущение, что мы видим следствие, но упорно игнорируем истинную причину.

— Это очень смелая, но абсолютно бездоказательная теория, Разумовский, — скептически заметил Демидов. — Просто красивая гипотеза.