Книга Лекарь Империи 4, страница 6 – Сергей Карелин, Александр Лиманский

— Уже начали! — откликнулась откуда-то сбоку медсестра.

Минуты тянулись как часы. Салфетка за салфеткой, пропитавшись кровью, уходили в рану. А мана таяла на глазах. Сил совсем не оставалось, когда, наконец, после пятой или шестой итерации, темп кровотечения начал замедляться.

— Давление… давление стабилизируется, — с трудом выдохнул Артем. — Семьдесят на сорок… восемьдесят на пятьдесят… Жив. Пока.

— Зашиваем то, что есть, поверх тампонов, — тяжело дыша, решил Шаповалов. — Быстро. Потом будем разбираться. Вторая ревизия через сутки.

Мы экстренно, широкими стежками, ушили брюшную полость, оставив в животе дренажи и пачку тампонов. Кулагина, состояние которого удалось стабилизировать на критически низкой отметке, повезли в реанимацию.

В предоперационной Шаповалов сорвал с лица маску и, тяжело дыша, повернулся ко мне. Его лицо было багровым.

— Что это, черт возьми, было, Разумовский⁈

— Атипичная сосудистая реакция, — я снял перчатки, спокойно раскладывая в голове версии. — Возможно, скрытая коагулопатия, которую не показали стандартные тесты. Или сосудистая мальформация в стенке кишки.

— При язве такого быть не должно! — он шагнул вплотную. — Пациент чуть не умер у нас на столе!

— Это могла быть злокачественная опухоль, — тихо сказал Артем, который вошел следом. — Разваливающаяся, проросшая в сосуды.

— Биопсия до операции была чистая, — напомнил я. — Но я взял несколько образцов тканей во время вмешательства. Отправим на экстренную гистологию, она покажет точно.

— Биопсии могут ошибаться, — Шаповалов устало потер лицо. — Черт. Ладно. Все, нужен срочный консилиум. Немедленно. А ты, — он в упор посмотрел на меня, — лично проследи за ним в реанимации. Каждые полчаса мне докладывать.

Он развернулся и, хлопнув дверью, вышел.

— Двуногий, — Фырк уселся на ближайший монитор, чувствуя как я напряжен от этой ситуации. — Давай я нырну в него. Очень внимательно всё посмотрю. Что-то здесь совершенно нечисто.

Ситуация была сложной, почти катастрофической. Но паниковать не было ни времени, ни смысла. Нужно было хладнокровно найти причину. И устранить ее.

Когда за Шаповаловым с грохотом захлопнулась дверь, в холодной, стерильной предоперационной повисла тяжелая тишина. Было слышно лишь, как монотонно гудит вентиляция да капает вода из крана. Мы остались вдвоем с Артемом.

Он медленно стянул с лица маску, затем снял очки и принялся методично протирать их стерильной салфеткой. Судя по всему, это была его нервная привычка — способ привести мысли в порядок после стресса. Некоторое время он молчал, сосредоточенно глядя на стекла, а потом, так и не надев очки, повернулся ко мне.

— Знаешь, Илья, я в анестезиологии уже пять лет, — наконец заговорил он тихим, почти академическим голосом. — Видел всякое. Но такого, как сегодня, — никогда. Я сейчас прокручивал в голове весь ход наркоза… И вот что странно. Давление у него начало падать еще до того, как открылось массивное кровотечение. Сначала медленно, потом все быстрее. Это… это не укладывается ни в одну из известных мне логических схем.

Я стянул с головы промокшую от пота хирургическую шапочку и провел рукой по волосам.

— Значит, ты тоже это заметил. Я думал, мне показалось.