Онлайн книга «Адвокат Империи 14»
|
Раз уж так, то почему бы не подготовиться к возможной демонстрации? Хороший адвокат использует все средства, что есть у него под рукой. — Ладно. Раз уж такие дела, то давайте устроим небольшое представление, хорошо? — предложил я им. — Если Шарфин всё же сподобится почтить нас своим присутствием, то… Я взял папку с красной обложкой из числа тех, которые дала мне София. — Все видят? — уточнил я, и ребята кивнули. — Какого она цвета? — Красного, — пожала плечами Дьякова, и остальные закивали. — Правильно, Алина. Красного. Так вот, если Шарфин всё-таки сподобиться и присоединиться к нам на сегодняшней лекции, то когда я спрошу у вас, какого цвета папка, а вы скажете, что она синяя. Всё ясно? Народ в аудитории начал переглядываться, и до меня долетел шёпот непонимания. — Всё поняли? — ещё раз спросил я их, и в этот раз получил утвердительные ответы. — Отлично. Раз так, то давайте приступим. Алина, начнём с тебя. В чём заключаются этические границы при проведении перекрёстного допроса? — Э… — Давай без «э», — махнул я рукой, садясь в своё кресло. — За неправильные ответы я не кусаю. Немного помявшись, девушка всё-таки начала отвечать. — Они заключаются в соблюдении прав и достоинства допрашиваемого лица, а также в недопустимости психологического насилия, угроз, оскорблений и манипуляций. Перекрёстный допрос должен быть направлен на установление истины, а не на унижение или принуждение к даче ложных показаний, — продекламировала она, практически идеально повторив формулировку из учебника. — Молодец, — кивнул я. — Хороший ответ, достойный учебника. Но как ты сама их понимаешь? Можешь ли ты вести перекрёстный допрос, полностью избегая всех этих вариантов? Дьякова немного поплыла, явно сбитая с толку. — Ну, наверное… да. Думаю, что да… — Не можешь, — отрезал я. — Правда парадокс этой темы заключается в том, что без элементов давления, манипуляции контекстом и психологического воздействия перекрёстный допрос превращается в вежливую беседу. Не используя всё, что есть в вашем ассортименте, вы теряете инструмент выявления лжи и контроля самого процесса. Да, Мелехов? — Вы же сами только что сказали, что эти способы не этичны, — напомнил мне Пётр. — Да, всё верно, — не стал я отрицать. — В этом и состоит парадокс. Свидетель, особенно подготовленный или враждебный по отношению к вам, не имеет никакой мотивации раскрывать правду. Для того чтобы добиться от него результата, который будет необходим вам, вы должны поставить его в условия, где ложь или искажение фактов становится не просто нежелательными, а опасными… — В суде нельзя врать. Свидетель выступает под присягой, — напомнил всем Самойлов. |