Книга Метель, или Барыня-попаданка. Встречи и расставания, страница 39 – Наталья Добровольская

Если не знать, что это знаменитый гусар и поэт, Давыдова можно было принять за обычного деревенского мужика – курносый нос, круглое лицо, густая борода – он отпустил ее, когда однажды его приняли за француза и чуть не взяли в плен, тем более он и разговаривал по-французски, еле доказал, что свой.

– Скромный смоленский партизан, руководитель отряда, Михаил Иванович П-в, – так решил представиться Миша, нельзя было ведь сказать, что он простой чиновник или, тем более, купец – сразу же перестали бы уважать эти славные военные обычного «штафирку», как называли они штатских.

– Рад знакомству, Михаил Иванович. А вы неплохо устроились, совсем неплохо, – Денисов с удовольствием разглядывал избушку.

– Располагайтесь, господа, грейтесь, а потом приглашаю к столу, пообедать нашими припасами.

– И «гусарка» у вас отличная – хорошо она выручала в походах, молодцы те, кто придумал.

Тут Миша скромно потупился, но скрыл свое «авторство» этой печки.

– Говорят, от лубенских гусар она пошла, а полковник Ростовцев муж крестной владелицы соседней деревни, – выдал часть истории Миша.

Расположившись в тепле, поев и выпив «боевые» сто граммов из запасов винокуренного заводика, гусары перестали чиниться, разговорились.

– Мне тут Анатоль рассказал, как вы тут «грибы да ягоды» собираете. И вижу, что успешно, – начал, усмехаясь, Давыдов.

– Да так, бродим помаленьку, вот сегодня на большую находку набрели, да вы видели.

– Да, кстати, где ящики? – встрепенулся Анатоль.

– Здесь все, ваше благородие, не извольте беспокоиться, охраняем их, – это все тот же солдат отозвался, кого поставили рядом с ящиками.

– Смотри мне, глаз не спускай. Надо потом решить, что с ними делать.

– А пушка, к сожалению, без запала, да и ядер нет, так что оставим вам, незачем ее таскать.

– Хорошо, как французов прогоним, поставим на видном месте, будет напоминать о этих боях, – это Миша и, подмигнув Авдеичу, продолжил знаменитыми строками, известными всем с детского возраста, чуть их изменив:

– Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром знает вся Россия

Про день Бородина!

– Славно сказано, чьи это строки? —заинтересовался Денис – поэт во всем поэт.

– Не знаю, – потупился Миша – перебегать еще не появившемуся на свет Михаилу Юрьевичу ему не хотелось, – в армии, говорят, ходят сии строки, а автор не известен. Нам их граф Ростовцев написал, муж еще одной нашей соседки. Наталья Алексеевна с благословения ее императорского величества Елизаветы Алексеевны Женское патриотическое общество у нас в губернии организовала, многим помогла.

– Да, Бородино! Славная битва! Великое сражение! А вы знаете, господа, деревня Бородино – ведь имение моего батюшки, она вся сгорела, а жители кто ушел подальше, кто и раненым помогал, – вздохнул Давыдов.

– Да, удивительные случаи бывали – я вот под Смоленском видел, как купчина один раненых под обстрелом на телегах вывозил, жизнью рискуя. Как же его звали, дай бог памяти? – это Анатоль вступил в разговор.

– Не Никифор Зайцев? Это знакомец мой, покупки у него делал, – Миша в открытую не хотел врать, но обмолвками намекал на свой дворянский статус – иначе даже в таких условиях не сидеть ему рядом с такими людьми.