Книга Метель, или Барыня-попаданка. Встречи и расставания, страница 41 – Наталья Добровольская

– Так точно, ваше благородие, я больше не буду, – голос детский, виноватый.

«Эх, Проша, совсем ты молод, дите-дитем. Тебе бы с девками деревенскими в салочки играть, а не на посту стоять», – и с этими мыслями Миша зашел в дом.

И вдруг ему так захотелось прижаться к Полине, обнять ее, послушать, как толкается его дочь – а он мечтал только о девочке, Сонечке, что сердце невольно защемило от тоски по близким. И Мише вдруг вспомнилась старая советская песня, очень близкая этой ситуация, и ему очень захотелось ее спеть. И, присев перед печкой, он тихим голосом начал петь шепотом, почти про себя, стараясь не разбудить спящих:

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет мне в заимке любовь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко, далеко,

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти не легко,

А до смерти – четыре шага.

Пой, гитара же, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви^[5].

Миша и не заметил, как к нему подошел Давыдов и так же тихо сказал:

– Чудо песня, кто написал? Даже не знаю, кто мог сочинить такое – «до тебя мне дойти не легко, а до смерти четыре шага». Автор явно наш, военный.

А Миша только смог пожать плечами и развести руками.

– Пожалуйста, запишите мне ее, Михаил Иванович, я ведь не успокоюсь, пока автора не найду.

Тут, на счастье Миши, в избу вошел Прохор и начал громко:

– Ваше благородие… – но увидев кулак Миши, продолжил уже шепотом: – Там из Славково крестьянин пришел. У них в деревне какой-то важный французский генерал расположился. И офицеров много с ним, а охраны мало.

– Что за Славково? – уточнил Давыдов.

– Да деревушка тут в трех верстах.

– Важный генерал, говоришь? А как выглядит, не расспросили?

– Да такой, не сильно высокий, полный, одутловатый, волос темный.

– Наполеона напоминает по описанию, – Миша вспомнил, что где-то читал о том, что Наполеон действительно останавливался ненадолго в этой деревушке. – Вот было бы здорово поймать его!

– Вы как Александр Самойлович Фигнер, он тоже все мечтает самолично Наполеона словить. Но попробовать можно. Вы эти места хорошо знаете?

– Конечно, рядом с моим домом.

– Тогда собирайте своих крестьян, будем ловить Наполеона.

– На живца! – с улыбкой добавил Миша.

Маленький отряд, в который входили Миша, неразлучный Никита, Авдеич и несколько служащих Давыдова с ним во главе, быстро подошел к деревушке, занесенной снегом. Было тихо, место казалось пустым и вымершим. Лишь один дом светился тусклым огоньком, к нему-то и подошли потихоньку.

Окно было замерзшим, увидеть что-либо не представляло возможности, а подойти ближе было опасно – вокруг дома ходили два часовых навстречу друг другу, что подтверждало слова крестьянина о важных военных, расположившихся там. Надо было придумать, как обмануть часовых. Тогда Никита надел заранее приготовленный маскарадный наряд – широкую юбку, которую он натянул прямо сверху брюк, и большую цветную шаль – получилась такая толстая «баба на чайнике».

Он подошел к крылечку, и его сразу же заметили часовые:

– Attends, où tu vas! Qui es-tu?^[6]