Книга Стеклянный дом, страница 123 – Сара Пекканен

Я разглядываю два стакана на столике, в каждом примерно на дюйм коричневой жидкости. Стаканы сдвинуты. Означает ли это, что мама и ее гость сидели рядом? Наверное, они пили дешевый виски; мама не могла позволить себе что-то дорогое. Интересно, полиция сняла отпечатки пальцев со стаканов?

Я могу найти тех полицейских. Скорее всего, они сейчас на пенсии, но, может, они вспомнят маленькую немую девочку, открывшую им дверь и показавшую тело матери на полу. Может, есть информация, не попавшая в их отчет, какая-нибудь ускользнувшая деталь, которая прольет свет на то, что произошло той ночью, особенно сейчас, когда появился человек, желающий это выяснить…

– Больше не могу, – шепчу я Чарльзу.

Закрываю глаза и откидываюсь на спинку дивана. На меня волной накатывает непреодолимая слабость и накрывает с головой. Сознание начинает отключаться. Чувствую слезы на щеках, но не могу пошевелиться.

В ночной тишине я слышу шепот Чарльза:

– Мне так жаль, милая.

Следующим утром я просыпаюсь на диване. Чарльз укрыл меня мягким синим одеялом, подоткнул подушку под голову. Я снова закрываю глаза и лежу, чувствуя вселенскую усталость, но аромат свежесваренного кофе заставляет меня встать. Встряхиваю одеяло и складываю его в аккуратный прямоугольник. Спешу наверх, в гостевую ванную комнату, расчесываю волосы, чищу зубы и споласкиваю лицо холодной водой. Ощущаю легкую пульсацию в висках и достаю из аптечки пузырек тайленола. Сложенные вместе ладони подставляю под кран, наполняю водой и запиваю две белые таблетки.

Я спускаюсь. В животе урчит, и я вдруг понимаю, что практически ничего не ела вчера. Заглядываю на кухню и вижу, что Чарльз пьет кофе из кружки, которую я ему подарила. На ней написано: «Пусть я буду этому судьей». Он варит кофе по старинке: вместо того чтобы бросать кофейные таблетки в машину, перемалывает зерна. Марко тоже так делал. В нашей кухне всегда стоял невероятный запах.

– Доброе утро, – говорю я хрипло и откашливаюсь.

– Доброе утро. – Чарльз наполняет вторую кружку, добавляет немного овсяного молока и подает мне.

Кажется, он меня изучает, будто старается понять, как нужно со мной разговаривать. И не ошибается, выбрав обычный тон:

– Что лучше приготовить из яиц?

– В вашем репертуаре есть яичница-болтунья? – шучу я.

– Думаю, справлюсь.

Сочувствие может меня сокрушить; единственный способ сохранить работоспособность – это что-то делать и ни в коем случае не поддаваться эмоциям. Я осматриваю кухню на предмет того, чем тут можно заняться. Достаю клубнику, мою и нарезаю в одноразовом пластиковом контейнере на столешнице. Тем временем Чарльз отправляет два кусочка многозернового хлеба в тостер.

К тому моменту, когда я заканчиваю с ягодами, Чарльз выключает огонь на плите. Пока он накладывает на тарелки яичницу, из тостера выпрыгивают два куска поджаренного хлеба.

– Ты будто дирижер, – говорю я ему. – Все идеально рассчитано по времени.

Он отвешивает шутливый поклон, затем достает из шкафчика флакончик с поливитаминами, вытряхивает две таблетки на ладонь и одну протягивает мне:

– Ты знаешь, что у многих людей нехватка витамина Д? Мне кажется, все из-за того, что мы стали избегать солнечного света, который помогает вырабатывать этот витамин естественным способом.