Книга Потерянная рукопись Глинки, страница 33 – Людмила Горелик

– Да, мне тоже так показалось, – Леля кивнула. – В том месте, где сказала, что не знает, почему Даше Олег этот разонравился… Знает она, конечно. Но тут хоть понятно, Порфирий Петрович: это же личная жизнь. Она не хочет личную жизнь умершей подруги ворошить – такого отношения порядочность требует. Так что Иру я как раз понимаю.

– Она не с кумушками на скамейке беседует! – резко обрубил бывший участковый. – Тут о возможном убийстве речь идет. Хотя, когда о сердечной болезни говорила, она, кажется, не врала. И это лыко в ту строку, что сама девушка умерла, естественной смертью. Жалко, конечно, ее, но тут уж хоть без внешних вмешательств. Может, лекарство не приняла вовремя. Или, наоборот, снотворное выпила, а при сердечных болезнях это опасно. Надо будет, конечно, и других про Дашину болезнь расспросить. Может, и в поликлинике карточку посмотреть, но это уж Полуэктова дело. Нам не дадут. Знаете, схожу-ка я сейчас к Полуэктову, поговорю с ним. Тут есть уже резоны дело закрывать. А может, узнал он что-то сам за это время.

Как человек творческий, с развитым образным мышлением, Глинка был склонен к мифологическому восприятию жизненных событий. Он верил в приметы, в особое значение дат и праздников. Екатерину Керн он встретил, например, на третий день Пасхи и понял сразу, что она светлый ангел, посланный ему в эти святые дни. «Я поражен… Я не ожидал…» – сказал он в ту первую встречу, и это было не только признание ее необыкновенности, но и восторг от неожиданного подарка судьбы.

А через несколько месяцев, в августе 1839-го, вокруг него стали собираться тучи, и проявилось это, конечно, в череде недобрых примет. То при выходе из кареты на него набросилась черная собака, показавшаяся ему символом нечистой силы, то во время игры в карты на столе горели три свечи, что, по народным поверьям, предвещало недоброе. При гадании на картах ему выпадала пиковая масть. Он ждал плохого, и оно произошло…

25 августа 1839 года в Петербурге внезапно скончался младший брат Михаила Андрей. Болезнь развивалась стремительно: буквально за три дня «воспаление кишок» перешло в смертельный «антонов огонь».

Семья Глинок была очень дружной. Чтобы пережить горе вместе с матушкой, Михаил и его сестра Маша Стунеева поехали в Новоспасское.

В усадьбе, несмотря на переживания, он наслаждался красотой осенней природы, вел идиллический образ жизни среди близких, горячо любящих его людей.

Но беда не приходит одна. Сельская идиллия была нарушена приездом дальнего родственника, рассказавшего о том, что, оказывается, давно знал петербургский свет: его жена Мария Петровна ему неверна.

Жену Глинка к этому времени совсем не любил, они изменяли друг другу взаимно, но все ж приличия требовали не афишировать измены. Его потрясло, что все знали о ее похождениях, его самолюбие было оскорблено.