Книга Потерянная рукопись Глинки, страница 74 – Людмила Горелик

У нее тоже было одно воспоминание, в котором фигурировали старые ноты и Виктор Ардон… Началось все с Дубовецкого. Вениамин Дубовецкий был ее соседом по лестничной площадке. Когда-то, еще давно, родители Лели дружили с матерью Вениамина, Евгенией Александровной. Леля с Веней не дружили – он был старше и какой-то сумрачный, у него своя компания имелась. Но, впрочем, и не ссорились. Однажды, уже став вором, Веня сказал Леле: «Если будет кто-то на тебя наезжать – скажи. Я заступлюсь. По-соседски». Это уже когда и его мамы, и родителей Лели не было в живых. Кажется, это в конце восьмидесятых было… да, она с третьим мужем в это время разводилась.

К Вене за помощью она, конечно, никогда не обращалась, да и не было повода. Она осторожная была, соображала хорошо. А с нотами… Это случилось, когда Дубовецкий умер – точнее, его убили в какой-то разборке. Уже в девяностые было дело. Хоронили его друзья (их оказалось неожиданно много), позвали оркестр – марш Шопена играть при выносе. Двери квартиры Дубовецкого были распахнуты, там толпился народ. Заходили – выходили, несли цветы… А на площадке, рядом с Лелиной квартирой, курил Витька Ардон – он с оркестром похоронным пришел. Кажется, он и руководил этим оркестром. Она с ним нос к носу столкнулась, когда возвращалась домой из магазина. Поздоровались, конечно. Он пояснил, что Дубовецкого знал («Хороший был парень», – запомнилось Леле), но сейчас здесь с оркестром. Леля тогда еще подумала: «Вот до чего докатился – в похоронном оркестре подрабатывает. А ведь сольные концерты давал!»

«Что же дальше? Кажется, он сразу сел за пианино, стал наигрывать…» – Леля покрутила чашку с остатками уже холодного кофе. Выплеснула эту бурду. И опять, вскипятив воду, сделала такой же, растворимый – в нем кофеина больше.

«Потом появились эти ноты, вот что!» – она откусила конфетку и задумалась с чашкой в руке. И опять как фильм перед глазами… Вот как это было. Витька что-то наигрывал одной рукой, взгляд его рассеянно скользнул по открытым нотам, стоявшим на пюпитре, – Леля вчера разучивала (она не хотела терять навык игры на фортепьяно, играла иногда, и давние заброшенные ноты решила разучить). Это были старые рукописные ноты, которые много лет назад подарила Леле бывшая одноклассница, Вера Фогельсон. С Веркой они никогда особенно не дружили, но при встречах общались, а тут, лет этак через десять после окончания школы, она позвонила и вручила эти старые ноты: сама Фогельсон не играла, ей их какой-то родственник или знакомый отдал. Леля приняла подарок с благодарностью: ноты тогда вообще были дефицитом, не помешают. Но потом как-то забыла про них: события личной жизни полностью поглощали: Леля тогда во второй раз замуж выходила.

Да, так и было! Витька стал играть с листа, лицо его изменило выражение.

– Открой дверь, пусть послушают! – приказал он строго. – Веньке эта музыка подойдет, пускай с ней его уносят!

Она распахнула входную дверь. Люди на площадке оглянулись, стали прислушиваться. Из открытой настежь квартиры Дубовецкого стали подтягиваться другие. Стояли без шапок, опустив голову. Затем какой-то коренастый седой мужик без спроса вошел в Лелину квартиру и, сделав в ее сторону успокаивающий жест, сказал Витьке: