Книга Потерянная рукопись Глинки, страница 84 – Людмила Горелик

Сочинение это стало разрешением мучивших композитора после разговора с Иваном мыслей. И Ванька, и Мариула не знали тех компромиссов, на которые вынужден идти любой живущий в обществе человек, жили душой, шли туда, куда душа поведет. Композитор задумался. Это под влиянием их истории он выразил в музыке свободную, открытую миру душу или, по крайней мере, мечту о ней. Потому что в реальной жизни она невозможна – так думал Глинка. Человек связан условностями социальной среды, вынужден заботиться о собственном материальном благополучии, о репутации в обществе. Духовные порывы неминуемо разбиваются о стену этих несокрушимых и основополагающих для человека зависимостей. Свобода возможна только в музыке. Глинка тяжело вздохнул.

Что же делать с Ванькой? «Я мог бы дать ему вольную, – размышлял композитор, – но с Мариулой соединиться ему все равно невозможно. Куда они пойдут? Эта любовь обречена, они погибнут в любом случае. Конечно, Демьян, отец Ваньки, если я ему велю, вынужден будет принять и такую невестку, однако жизнь ее будет незавидна. А главное – вряд ли им удастся укрыться от мести отца Мариулы. Цыгане ее просто так ни за что не отпустят, тем более табор стоит рядом с Починком. Она у них будет как бельмо на глазу, пока не выкрадут».

В таких думах он провел часть ночи, заснул поздно. Во время завтрака был хмур, Стунеевы были тоже не слишком веселы – все, кроме Юли. Юная племянница, которую дядя называл Жюли, несколько разряжала обстановку своим щебетом.

Вскоре после завтрака приехали Мицкие. Встречали их, как всегда, на крыльце. Глинка, удалившийся было в свое «дупло», тоже вышел на шум приближающегося экипажа.

– Погода прекрасная! – воскликнула Лиза сразу после приветственных объятий. – И мы решили проехаться, даже, возможно, пригласить вас на совместную прогулку. И заодно узнать, как наши подопечные, которыми мы вас так неосторожно обременили – беглый крестьянин и его очаровательная цыганка?

Она произнесла это с искренней заинтересованностью и одновременно с иронией.

– Да, романтическая история, – кивнула Маша. – Тут впору вспомнить Карамзина: «И крестьянки любить умеют!»

– И цыганки! – захохотал Дмитрий Стунеев.

– Вот ты смеешься, папа, а вспомни поэму Пушкина «Цыгане»! – горячо и без насмешки заговорила Юля. – Какая там цыганка!

– Так это в поэме, Юленька, а не в таборе! – возразил ее отец. – Искусство одно, а жизнь – другое.

Глинка же ответил на вопрос Лизы серьезно:

– Ванька поправился, выздоровел. Цыганка пока тоже у нас живет. Я ей разрешил за ним ухаживать.

– Мы с Лизой сейчас ехали – так хорошо в поле. Воздух свежий, не жарко, – перевел разговор на другую тему муж Лизы, Александр Никанорович. – Предлагаю всем прогуляться пешком!

Собрались быстро, а шли медленно. Погода и впрямь радовала. Бывают такие ясные дни в конце августа… Шли по дорожке к речке Хмаре. С одной стороны простирался луг. Трава уже начинала кое-где желтеть, но цветов еще было много. Юля их собирала – ромашки, лютики, колокольчики… Девочка то и дело отбегала от дорожки за каким-нибудь красивым цветком. С другой стороны дороги было убранное поле ржи, а за ним виднелся лес.

– Мишель, что же вы с этим беглецом будете делать? Неужели наказывать? – вернулась к разговору Лиза.