Книга Потерянная рукопись Глинки, страница 82 – Людмила Горелик

Домой Леля вернулась с Сэнсэем и нотами. Сначала позвонила Потапову, потом принялась кормить кота. Пока кормила, думала: значит, все-таки Славик… Как ловко спрятал! В игрушках у детей. Или все же он не врет и это случайность? Стоял красный как рак и твердил, что детки у него шаловливые, что хочешь уволокут для игр. А девчонки головами мотают, тоже испугались: это Вайт, кричат, принес, мы не виноваты.

Потапов по телефону казался воодушевленным находкой, однако пришел, к ее удивлению, не очень скоро. Оказалось, заходил к Полуэктову.

– Мы с Анатолием решили отдать ноты на экспертизу: действительно ли это музыкант Бер? Молодой человек, концертмейстер Борисов, может и ошибиться. Возможно, это ноты вообще незначительные, рядовой музыкант их писал, двести рублей стоят. А мы вокруг них версию убийства строим.

Он забрал ноты и ушел.

После его ухода Леля загрустила: даже не успела она эти ноты как следует рассмотреть, вспомнить, уже не говоря о том, чтобы сыграть. Подумала-подумала и решила позвонить Вере Фогельсон – той однокласснице, которая ей ноты отдала еще в молодости, в семидесятые годы. Может, Вера что-нибудь помнит о них. Откуда они у нее-то взялись, если она не играет? Сама Леля смутно помнила что-то про родственника. Какой-то родственник отдал Вере ноты или приятель, Леля уже забыла. Что за человек? Может, он жив? Может, что-либо знает про эти ноты? Может, сам их писал, в конце концов!

Телефон искала долго: редко они с Верой перезваниваются. И вообще, в городе ли она, лето ведь. Она еще в прошлом году работала, так что летом могла поехать в отпуск.

Но Вера взяла трубку быстро. И голос был тот же, не изменился.

– Леля? – спросила она сразу.

– А я думала, ты меня не узнаешь!

– Голос тот же, – возразила Вера.

Леля засмеялась.

– И я твой голос узнала! А давай встретимся и проверим визуально – изменились ли. Ты ведь в отпуске?

– Да, в отпуске! Конечно, можно встретиться. А где?

«Значит, Верка еще работает…» – грустно подумала Леля. Сама-то она год назад окончательно на пенсию ушла.

Вера преподавала русскую литературу в университете. Вначале она, помнится, долго устроиться не могла. Но потом защитила диссертацию – и смотри-ка, до сих пор работает.

– Можно у меня. А можно в парке посидеть.

– Давай встретимся возле почты и погуляем или в парке, или на Блонье! Я на воздухе мало бываю, хотя и отпуске, надо больше гулять.

Они подошли к почте одновременно. Помахали друг другу рукой издали.

– А ты боялась, что не узнаем друг друга!

– Если б со школьных лет, так и не узнали бы. А мы ж хоть два-три раза в год да пересечемся где-нибудь.

Леля тяжело вздохнула: со школьных лет могли б и не узнать, это правда. А как быстро время пролетело!

На Блонье в этот час было довольно много народа – люди шли с работы.

Они решили просто посидеть в «Русском дворе» – столики были накрыты на открытом воздухе, под деревьями, и народу там было немного, можно поговорить. Взяли блинчики, чай… Когда обменялись новостями об одноклассниках, Леля перевела разговор на семидесятые годы. Вера стала рассказывать, как работала в техническом НИИ, это до аспирантуры еще было, а Леля вовремя вставила:

– Ты мне тогда еще ноты старинные подарила. Кажется, кто-то из научных сотрудников тебе их дал. Помнишь ноты?