Книга Золотой камертон Чайковского, страница 94 – Юлия Алейникова

– Вариант с водой ненадежен и рискован. Откуда отравитель мог знать, какую именно бутылку откроет Ившин? Ему пришлось бы добавить яд во все бутылки и отравить кучу народу, – отмахнулся капитан. – Кто-нибудь умер из тех, кто бывал в гримерке у Ившина?

– Не знаю, – пожал плечами Артем. – Никто не выяснял. Сейчас же проверим, – поймав начальственный взгляд, заверил Артем и поспешил скрыться из кабинета.

Вот ведь, послал бог начальство, никогда не бывает доволен, сетовал на капитана Артем.

– Нет, я никогда ее не видел, – покачал головой Даниил Ившин. – Может, мама узнает.

– Нет. Я тоже не узнаю. Но знаете, это могла быть жена кого-то из музыкантов, когда-то игравших в оркестре мужа. Или его преподаватель из консерватории, или супруга преподавателя. Знаете, к Павлу часто обращались за помощью. Деньги на лечение, на лекарства, на операцию. Он никогда не отказывал.

– Анна Алексеевна, нам очень важно опознать эту женщину. Возможно, она последней видела Павла Владимировича живым.

– Я даже не знаю, чем вам помочь… Завтра похороны Павла. Мы хотели похоронить его рядом с матерью на Смоленском кладбище, он сам всегда хотел лежать рядом с семьей. Но губернатор настоял, чтобы Павла похоронили в акрополе Александро-Невской лавры, на литературных мостках. Там будет куча народа, бывшие коллеги, преподаватели консерватории, друзья, знакомые, и, хотя похороны не очень подходящее место для подобных расспросов, но попытайтесь, – предложила Анна Алексеевна.

По такому поводу Никита достал из шкафа свой парадный костюм, белую рубашку, галстук и, придав лицу уместное скорбное выражение, неторопливо перемещался среди скорбящих с зажатой в руке фотографией незнакомки.

– Простите, не знаю.

– Извините, не понимаю, почему этим надо заниматься на похоронах?

– Спросите у Николая Григорьевича, вон он стоит, может, он знает?

– Простите, господин полицейский, но это кощунство, на похоронах с такими вопросами!

– Нет, нет. Не знаю.

– Простите, впервые вижу.

Никита уже час толкался среди провожающих в последний путь великого музыканта современности и прочее, и прочее, стараясь не попадать в объективы телекамер и не привлекать к себе излишнего внимания, и все без толку.

Гражданская панихида проходила в фойе консерватории, народу собралась тьма-тьмущая. Понять, кто из них музыкант, а кто нет, было невозможно. Неясно даже было, кто лично знал покойного, а кто был поклонником его творчества. Хватало тут и зевак, и чиновников из мэрии и районной администрации, и студентов, а еще каких-то представителей благотворительных фондов, творческих союзов, и так далее и тому подобное. Хорошо еще, Артем согласился ему помочь, вон, тоже озабоченный, с какой-то старушонкой беседует.

– Слышь, Темка, я так больше не могу, – поймав за рукав Артема, оттащил его в сторонку Никита. – Народу куча, всех не опросим, к тому же половина покойника вообще лично не знала, да и злятся все, что мы на похоронах с вопросами лезем. Может, лучше на поминки поедем, там народу будет поменьше, наверняка только знакомые покойного приедут, там и порасспрашиваем, а? Может, заодно перекусить удастся на халяву, а?