Книга Операция спасения, страница 3 – Сергей Иванович Зверев

— А, Саша! — старый еврей развел руками, как будто хотел сказать что-то в оправдание, но потом только махнул рукой.

— Что удалось узнать, Якоб Аронович? — спросил Канунников, усаживаясь на край самодельной деревянной лавки.

— Новости у меня плохие, пасмурные, как погода на улице, — заговорил старик, глядя опустошенным взглядом на огонь. — Тело несчастного Франтишека они забрали. Похоронить его не удастся, а это значит — мучиться его душе теперь неизвестно сколько, пока бог не найдет его и не призовет к себе. Эти… не знаю, как их назвать даже… враги рода человеческого увезли его тело на территорию лагеря и повесили там за ноги перед бараками русских военнопленных. Для устрашения. Я не знаю, но мне кажется, что нацисты понимают, что пустить поезд под откос могли только русские.

— Я там сейчас на железной дороге видел узников, — вздохнув, стал рассказывать лейтенант. — Их заставили ремонтировать насыпь, менять шпалы и рельсы. Изможденные, у них совсем нет сил, а они таскают тяжелые рельсы, падают, еле везут тачки. А их заставляют еще и трамбовать откосы. И я подумал, товарищи… а ведь если бы не мы, они бы не уродовались там сейчас.

— Ты думаешь, что у немцев не нашлось бы другой работы для узников? — усмехнулся Лещенко. Помолчал и добавил: — Валентин плох. Вроде бы и воспаления нет, перелом зафиксировали, но самочувствие у него все такое же… не ахти! Мерзнет, а согреть его нечем. А скоро придут холода.

Зашуршали камни, и партизаны настороженно повернули головы. Это пришли Елизавета, жена капитана Романчука, и Зоя. Женщины принесли кружки для чая и кастрюльку с кашей, чтобы разогреть ее и накормить мужчин. Елизавета молчала, поджав губы. Она даже не стала ничего говорить, расспрашивать. Передала кастрюльку и сразу же ушла в шалаш. В тягостной тишине мужчины проводили ее взглядом.

— Игорь не вернулся, — кутаясь в старенькое, не по росту женское пальто, стала рассказывать девушка. — Если с ним что-то случится, она, боюсь, просто не переживет. Сначала дочь, потом сын.

— Не спеши, Зоя, — перебил девушку Саша. — Про дочь еще ничего не известно, Игорь паренек смышленый. Все будет хорошо, а волноваться она должна, она ведь мать… А где Сорока, где капитан?

— Сорока сидит с Никодимовым, а Петр Васильевич отправился навстречу сыну.

Пока все жадно ели горячую, с огня, кашу, Зоя Лунева сидела и смотрела на Сашу. Почему-то девушка больше всего верила во всем отряде именно ему. Может, она влюблена в меня, часто думал Канунников, но потом отгонял эту неуместную мысль. Фу, глупости какие! И тут же его мысли возвращались к Агнешке Дашевской, в прошлом ленинградской девушке Анне Кораблевой. Вот кому по-настоящему плохо. Одна в чужой стране, захваченной гитлеровцами. Муж умер, а ей приходится общаться с этим мерзким Карлом Вагнером…

Уставшие, замерзшие, Петр Васильевич с сыном добрались до партизанского лагеря только в сумерках. Оказалось, что Игорь промочил ноги, потому что ему пришлось прятаться на берегу от немцев, и отец, когда встретил его и понял, что случилось, заставил до самого лагеря бежать, чтобы не замерзнуть. Елизавета ворчала, заставляя парня снимать обувь, носки. Она усадила его у костра, в который Лещенко и Бурсак подбросили дров, заставила пить горячую воду, а потом и поесть. Когда ноги, протянутые к самому огню, согрелись, мать замотала их шарфом и не отходила от Игоря, пока он не поел. Романчук отвел Александра в сторону и стал рассказывать.