Книга Дети Антарктиды. На севере, страница 53 – Даниил Корнаков

Собиратель почувствовал как по спине пробежали мурашки, а пульс участился. Не отрывая взгляда от собеседника, он стал медленно сдвигаться к Юдичеву, отчего то готовясь к тому, что того понадобиться будить.

А Лейгур продолжал, и голос его становился с каждым словом все мрачнее:

— Размышления о нем не давали мне покоя, они въелись в мою голову словно паразиты. Я вспоминал предложение Шона, взвешивал все «за» и «против». Затем Вульф Кольтер стал видеться мне лишь демоном, изъедающим мою душу, и образ этот с каждым днем все крепчал. Так длилось до тех пор, пока в одно январское утро я не наточил свой нож, допил остаток самогона и, дождавшись, когда весь «Мак-Мердо» заснет, направился в сторону жилого контейнера, где жил убийца моей Сольвейг. Каждый шаг меня мучали сомнения, но я продолжал идти, глубоко убежденный, что это избавит меня от страданий.

Матвей заметил как сжались кулаки исландца. Рука собирателя потянулась к Юдичеву, в намерении его разбудить.

— В то ранее утро я дошел до его контейнера и… увидел, что дверь его была уже открыта. — Голос исландца вдруг стал сдавленным. — А внутри… Вульф Кольтер, мертвый, судя по ранениям — убитый ножом. Мертвой хваткой он сжимал тело девочки, своей дочери, о которой я прежде ничего не знал. Она тоже была ранена, кровь сочилась из ее рта, но она еще по-прежнему дышала. Нож выпал у меня из ладони, а сердце сжалось до размера песчинки. При виде девочки все помыслы, поселившиеся в моем пьяном мозгу, испарились в одночасье. Я… я взял на руки ее исхудалое и крохотное тельце, попытался остановить кровь, но это не помогло. Мне не оставалось ничего, кроме как прижать ее к себе и шептать ей в ухо, что я прощаю ее отца, в надежде, что она передаст мои слова ему там, в лучшем из миров.

Лейгур отвернулся, и Матвей впервые стал свидетелем того, как черствость исландца дала трещину, дав чувствам вырваться наружу.

— Да, я простил Вульфа Кольтера и действительно избавился от мучащего меня горя утраты — прошептал Лейгур, его голос дрогнул. — Но на ее место пришла новая боль, сильнее прежней.

Собиратель убрал ладонь от Юдичева, предположив, что его помощь, вероятно, все же не понадобиться.

Но вот что было непонятно Матвею:

— Дэн говорил, что когда он нашел тебя — ты смеялся как безумец. Как ты это объяснишь?

— Разве не понятно? — без замедления ответил тот. — Все это время я искал лекарство от скорби в выпивке и наркотиках, лелея надежду на силу времени, способную избавить меня от этой ноши. Но все это время избавление от горя утраты находилось у меня под носом. Кольтер, мне всего лишь нужно было простить его, не сразу, нет, но хотя бы со временем. Я это осознал там, прижимая к себе его мертвую дочь, но было уже поздно. Боги сыграли со мной злую шутку, смеялись надо мной, и я смеялся вместе с ними, проклиная их жестокость. Однако, возможно, этот смех был еще и остаточным эффектом «Весельчака», которым я особенно много надышался в то злополучное утро.

Матвей пытался переварить в голове услышанный рассказ, показавшийся ему невероятным.

— Если не ты их убил, то кто? — спросил собиратель.

Лейгур пожал плечами.

— Не знаю. «Мак-Мердо» злачное место, особенно в последние годы, ты и сам это прекрасно знаешь. Убийства и грабежи стали для этой некогда великой станцией нормой. Голод и отсутствие постоянного электричества сподвигло отчаявшихся людей на страшные поступки. Бедняки грабили бедняков.