Книга Дом без воспоминаний, страница 81 – Донато Карризи

Никто не хочет верить тому, что говорят дети.

Синьор Б. оказался прав: егерь счел само собой разумеющимся, что рассказ взрослого похитителя более достоин доверия, нежели версия юной жертвы. Может, потому, что орк оказался хитер и предварил все, о чем двенадцатилетний парнишка мог поведать, заранее опровергая его слова, выдавая их за выдумки непослушного ребенка, сбежавшего из дома, из-под опеки «дяди», которому родители его препоручили. Джербер рассудил, что бесполезно будет возвращаться к безухому и спрашивать, не помнит ли он эпизод, имевший место двадцать два года назад, когда он, не задавая вопросов, по сути, вручил похищенного ребенка его мучителю. Ведь так оно все и было, сомнений нет. А лесничий, наверное, уже ничего и не помнит.

Джербер увидел, что Николин успокоился и готов вернуться в институт. Он позвонил сопровождающим, налил мальчику стакан воды, как обычно, и раздвинул шторы, открывая серый день, нависавший над Флоренцией.

Любезная сотрудница вошла в кабинет, помогла мальчику подняться с кресла-качалки. У Нико заурчало в животе.

– Тут ты прав, – заулыбалась женщина. – Ты пропустил обед, но мы соберем тебе чего-нибудь поесть, вот увидишь.

Джерберу было приятно видеть, что кто-то наконец заботится о потребностях мальчика.

– Может, вам удалось что-то обнаружить во время видеонаблюдения? Или он ведет себя по-прежнему? – осведомился доктор, имея в виду постоянный мониторинг поведения Николина, помещенного в отдельную палату. И ожидал обычного отрицательного ответа.

– Видеонаблюдения? – переспросила сотрудница.

Психолог сразу понял, что ее коллега врала.

– Нико по-прежнему держат отдельно от других детей, так?

– Сначала его отделили, да, но теперь он вместе со всеми, – ответила женщина. – Простите, доктор, но мы не получили распоряжений на этот счет, – стала оправдываться она.

Джербер почувствовал, как ярость поднимается в нем. Как могла эта гарпия так бессовестно врать? Ясно, что она действовала из личной неприязни, хотела выказать пренебрежение доктору, а навредила только Николину.

– Как же так?! – воскликнул он, вне себя. – Я распорядился постоянно за ним наблюдать: в таких случаях, как этот, малейшее изменение статуса-кво может оказать огромную помощь.

– В чем? – спросила сотрудница.

Джербер взял Николина за плечо и слегка встряхнул.

– Верите вы или нет, но внутри этого непроницаемого скафандра из плоти живая, трепетная душа ребенка молит, чтобы ее освободили.

Николин, разумеется, никак не отреагировал. Дернулся, как тряпичная кукла, а когда доктор его отпустил, снова застыл почти неподвижно.

Но сотрудница смотрела ребенку в глаза – может, искала в них какую-то искру духа, дабы убедиться, что Джербер прав.

– Кое-что все-таки есть, – неожиданно проговорила она.

Гипнотизер застыл на месте, весь обратившись в слух.

– Может быть, это и не важно, однако… – Она приумолкла – наверное, не хотела умничать, а потом попасть пальцем в небо. – Мальчики, которые спят с ним в одной палате, рассказывают, что он разговаривает во сне.

Разговаривает во сне. Три слова запечатлелись в голове Пьетро Джербера как неожиданное откровение. Он не знал, понимает ли женщина всю важность своего сообщения, ведь до сих пор Николин вообще не «разговаривал», а предоставлял свой голос сказочнику.