Книга Когда она вернулась, страница 76 – Люсинда Берри

Боль принятого много лет назад решения изрезала глубокими морщинами ее лицо, но сейчас я впервые услышала от Кейт здравую и адекватную речь.

– Господь призвал меня, и я пошла, потому что верила в них. Мне казалось, что я становлюсь частью движения, которому суждено изменить мир, а вы с папой в конечном счете ко мне присоединитесь.

Осекшись, Кейт опустила голову, слишком растерянная, чтобы поддерживать зрительный контакт с кем-либо.

– Ты, наверное, считаешь меня идиоткой. Но я правда ждала, что вы придете. И ты, и твой папа.

Скотт наморщил лоб.

– Но каким образом мы могли бы это сделать? Мы понятия не имели, что ты с «Интернационалом».

– Тебе стоило поговорить с Рэем, – отозвалась Кейт с ноткой гнева в голосе. – Он бы тебе все объяснил, если бы ты только позволил.

– Поговорить с Рэем? Да я с ним чуть ли не каждый день разговаривал.

Что-то промелькнуло на лице Кейт – воспоминание, узнавание – и тут же исчезло.

– Я не понимаю, – медленно проговорила она. – Ты разговаривал с Рэем?

– И с Марго, и с Бекой, и еще с тем парнем, который вечно ошивался рядом с Рэем. Многие из них приходили – спустя столько лет я не смогу припомнить все имена. Но это факт – многие приходили к нам из «Интернационала», чтобы помочь с твоими поисками.

Кейт уставилась на Скотта с непонимающим выражением лица, словно он разговаривал на иностранном языке.

– Почему же тогда он не рассказал вам, где я и что происходит?

На лице Скотта медленно проступало понимание.

– Кейт, он помогал нам искать тебя. Он лично организовывал поисковые партии и возглавлял поисковые команды.

Мир Кейт рухнул, когда Скотт открыл ей глаза на Рэя. Мысли в голове Скотта закрутились почти с той же скоростью, что у Кейт.

– Как он мог так поступить? Я имею в виду, что за человек станет помогать в поисках женщины, которую сам держит запертой в подвале? Это садизм! – воскликнул Скотт. Когда Кейт рассказала ему свою историю, Скотт принялся поносить Рэя на все лады. Эбби глаза вытаращила, когда эти слова покидали рот ее отца. Раньше она слышала от Скотта только нейтральные ругательства, сегодня же он поднял сквернословие на новый уровень.

Обман был чудовищным. Это невозможно было отрицать. Однако кое-что во всем этом не укладывалось в моей голове. Она все равно сделала свой выбор. Услышав о том, что Скотт не придет, поскольку считает ее неверной, она могла принять правильное решение, осознать, что ее семья важнее «Интернационала любви», и вернуться к Скотту и Эбби. Она могла хотя бы попытаться объясниться со Скоттом лично. Ни при каких обстоятельствах я не позволила бы Джеймсу считать, что у меня интрижка, если на самом деле ее не было, а ведь под конец мы друг друга едва выносили. А как же Эбби? Ничто на этом свете не могло бы заставить меня покинуть моих мальчиков на одиннадцать лет, кроме, разве что, наручников, которыми я была бы где-то прикована. Однако ни одну из своих мыслей я не посмела озвучить Скотту. Я не проронила ни слова с тех пор, как вернулись Дин с Эбби. Хотя это, конечно, не имело никакого значения – можно подумать, кому-то могло быть интересно мое мнение.

Никогда еще я не чувствовала себя здесь такой чужой, как сегодня ночью. Даже когда мы со Скоттом только начинали встречаться, а Эбби принималась имитировать болезни и травмы всякий раз, как мы куда-то выбирались вдвоем, и Скотт, словно по команде, немедленно бросал все, чем бы мы ни занимались, и возвращался к ней. Однажды он ушел в середине пьесы, чтобы помочь Эбби вынуть что-то из глаза. Проблема была не только в том, что он так легко отказывался от наших планов, – уходя к ней, он никогда не брал с собой меня, даже когда мы встречались уже больше года. Однако же все это не могло идти ни в какое сравнение с тем, что я чувствовала сейчас. Я все еще упорно сдерживала слезы, а Скотт этого даже не замечал, отчего мне становилось лишь больнее.