Книга Горькая истина, страница 119 – Шанора Уильямс

Кадык Рикардо дергается. Для наемника он удивительно деликатен – как трогательно, что он не хочет причинять мне боль. Да, повезло Дафне. Наверняка и у ее мужа есть недостатки, но вряд ли они хуже, чем у Доминика; по крайней мере, Рикардо честен с женой. Он с самого начала признался Дафне, чем зарабатывает на жизнь. Она не должна была рассказывать мне о роде занятий мужа, но год назад якобы случайно проболталась. Я пристала к вымотанной непрерывными разъездами подруге, требуя объяснить, в чем дело. Дафна выражалась так расплывчато и путешествовала так часто! К тому же я не понимала, зачем вокруг их дома установлено столько камер и откуда у Рикардо деньги на все эти вояжи. Дафна говорила, что ее муж занимается отчетностью, но разве за отчеты платят такие деньги, чтобы хватало на столь роскошный образ жизни? Я думала, с помощью камер Рикардо следит за Дафной, пока его нет дома, и даже подозревала, что у него не все в порядке с психикой, но быстро сообразила: камеры нужны, чтобы Рикардо никто не застал врасплох.

В конце концов под прессингом Дафна сболтнула лишнего, и, хотя ее слова показались мне полным абсурдом, все странности тут же прояснились. Между тем Рикардо был отнюдь не в восторге, что теперь я в курсе дела, правда через некоторое время успокоился. Полагаю, он рассудил, что мне нипочем не доказать его принадлежность к мафии, поэтому я совершенно безобидна, к тому же Дафна стояла за меня горой. В любом случае я бы молчала как рыба о «профессии» Рикардо, однако была не прочь при необходимости использовать его в своих интересах.

Он отводит локоть назад, а я впиваюсь ногтями в ладони. И вот кулак Рикардо, обтянутый перчаткой, выстреливает вперед, прямо мне в лицо. Вскрикнув, падаю на пол. Рикардо наклоняется, но я приказываю ему:

– Пни меня! В ребра!

– Джолин, это уже…

– Делай, что говорю, – с трудом выговариваю я, держась за лицо.

Рикардо выполняет распоряжение, и его ботинок с силой врезается в мою грудную клетку. Вскрикиваю снова и от боли сжимаюсь в комок.

– То, что надо, – со стоном бормочу я.

Несмотря на жгучую боль в ребрах и кровь, хлещущую из носа, я хватаюсь за протянутую руку Рикардо и встаю.

– Ну, я поехал, Джо, – тихо произносит он.

Нос горит огнем, кровь заливает подбородок, однако я киваю, и Рикардо уезжает. Иду к дивану, беру старое одеяло и прижимаю его к лицу, потом закрываю дверь. Когда кровотечение останавливается, гляжу на мужа. Тот по-прежнему в глубокой отключке. Через несколько часов он очнется, и женщины в спальне тоже. Держась за бок, опускаюсь на стул напротив Доминика и жду, когда он придет в себя.

ДОМИНИК

Затылок Доминика болезненно пульсирует, и с его губ срывается стон. Уставившись на собственные колени, он несколько раз моргает. Под ногами у него грязный деревянный пол, в воздухе стоит запах сырости, исходящий от досок. Доминик по-прежнему находится в том доме, где вырос.

Пленник пытается пошевелить руками, но тщетно – он только раскачивает стул. Лучше сидеть смирно, иначе стул упадет. Подняв голову, Доминик едва не ахает в голос: напротив за столом сидит жена.

И тут Доминик вспоминает все.

Как она вышла из-за угла с пистолетом.

Как разговаривала с ним, объясняя, что сделала с Шавонн и Бринн.

Доминик бросает взгляд на предмет, лежащий на столе перед Джолин, – это пистолет.