Книга Диктиона. Пламя свободы, страница 120 – Лариса Куницына

— Слишком много совпадений! — он решительно поднялся и оправил китель. — Я обязан обо всём доложить его Величеству! Вы подмените меня?

— Нет, — мягко улыбнулся Авсур. — Ваша вахта только началась, старина, и если вас запрут в изоляторе как буйно помешанного, мне придётся сидеть здесь слишком долго. А меня ждут неотложные дела. Посидите здесь сами, ещё раз продумайте всё, о чём мы с вами говорили, и как, и в каком объёме преподнести эту информацию командованию. И не перенапрягайтесь.

Офицер, как зачарованный, смотрел на его спокойную уверенную улыбку.

— Что вы об этом думаете, Барс? — прошептал он.

— Я думаю, мой друг, что нас здесь ждёт ещё много интересного, — пробормотал Авсур, направляясь к выходу из зала.

III

Уже покинув дворец, Авсур подумал, что нужно было отправиться на поиски бешеного лиса куда раньше. Сейчас уже может быть поздно, хотя поздно для чего, он не знал.

Город словно вымер. Ормиец шёл по пустынным тихим улицам, стараясь не пропустить ни одного подозрительного шороха, который мог бы стать предвестником нападения или пущенной из узкого окна стрелы. Не слух, не зрение, а, скорее, звериное чутьё горца уже не раз спасало ему жизнь. Он чувствовал вокруг себя враждебность и был готов встретить опасность или поспешно бежать от неё в зависимости от обстоятельств. Однако ничего не произошло. Он спокойно дошёл до городских ворот, где дежурили грязные и свирепые Псы. Взглянув на них с нескрываемым презрением, он процедил сквозь зубы едва слышное ругательство и прошёл мимо. Выйдя за стены города, он повернул к лагерю Хорста и в этот самый миг понял, что случилось что-то плохое. Ему вдруг стало ясно, что он опоздал. Сам не зная, к чему и откуда появилось это чувство, он явственно ощутил странную безысходность и злобу.

Хорст вышел ему навстречу, и Авсур с раздражением понял, что снова эти странные, неизвестно откуда приходящие предчувствия оправдались. Они были куда яснее, чем-то самое звериное чутьё горца и выработанная с годами бесконечных военных кампаний интуиция, и они никогда не подводили его, но он ненавидел их, как и все изменения, происходившие в его теле, разуме и душе последнее время. Хорст брёл, понурившись, и лишь время от времени бросал на него взгляд из-под крутого бычьего лба.

— Что? — хрипло спросил Авсур, когда между ними оставалось несколько шагов.

— У нас несчастье… — промычал минотавр. Эта непривычная деликатность тона больно резанула его по нервам. Авсур остановился и сжал кулаки.

— Какое?

— Терри… — Хорст замялся на какой-то миг, а потом поднял на ормийца свои большие коровьи глаза. — Её убили, капитан.

Девушка лежала в своей палатке, укрытая плотной непромокаемой накидкой. Авсур долго сидел рядом с ней, отогнув край тёмного покрывала и смотрел на её спокойное лицо. Его пальцы осторожно гладили светлые волосы. Хорст остался у входа и Авсур мог проститься со своей подружкой. Между ними не было ничего серьёзного, им просто нравилось изредка проводить время вместе. Она любила пиво, длинные сигары и французские поцелуи, никогда не ревновала, не лезла в душу и не воспринимала всё слишком серьёзно. С ней было хорошо, но если б он больше не увидел её, то, может, и не вспомнил бы о ней. Если б не увидел её мертвой. Он чуть больше отогнул край накидки и увидел зияющую рану на белой шее. Тонкий, глубокий, аккуратный разрез. Это было похоже на автограф, начертанный кровью с помощью идеально острого кинжала из золотых ножен. Кинжала с зазубренным лезвием, которым только один человек из всех знакомых Авсура умел делать такие ровные разрезы.