Книга Огни Хафельберга, страница 215 – Софья Ролдугина

И шляпка, у нее обязательно должна быть старомодная шляпка. А еще в чертах Эвы и ее жестах не было ни грана чувственности или порочности. Как будто Герхард с его лицом актера из фильма для взрослых унаследовал внешность от кого-то другого.

«Дома», — мягко улыбнулась Эва, — «Ульрике, ты не представишь мне юношу, которого привела?».

А-а-а, — коротко откликнулась она и задумалась ненадолго, Эва, сунув зонтик под мышку, а руки в карманы. — Это Марцель Шванг. Мы вместе. — Тот самый Марцель, — понятливо кивнула Эва. — Что ж, добро пожаловать! — повела она рукой, и Марцель с ульрики открыли калитку, прошли по хрустящей гравиям дорожки и поднялись на крыльцо. — Герхард о тебе рассказывал, — продолжила Эва уже в доме.

— Так что заочно мы знакомы, можно сказать. А Иоганн сейчас на веранде, на втором этаже. Сделать для вас какао? — Не, спасибо! Марцель попытался улыбнуться, но получилась ухмылка. — Мы ненадолго. Типа по делу.

Да, понимаю. Иоганн мне говорил.

Загадочно ответила Эва и вдруг погладила Марцеля по щеке сухими прохладными пальцами. Накатило одновременно ощущение безнадежности и облегчения, чужих, смазанных чувств. Интересно, а мать Шелтона была на неё похожа? Дом Веберов оказался ужасно старым и похожим на них самих, на всех. Изысканные кованые подсвечники и каминные решётки, белые свечи с запахом вербены, пастельные картины на стене вдоль лестницы, на окнах серо-стальная органза с голубоватым блеском — Эва.

Фотографии на комоде, кто-то смеющийся и в зелёной полицейской форме, слишком неброские для бутафорских мечи над камином настоящие, жаркие угли, металлическая кружка, забытая на краю стола, Рихард, такой, каким он был в воспоминаниях Руд.

Слишком роскошная, провоцирующая воображение шкура на полу в гостиной, аккуратная стопка книг, пошлейший вздох в ночи и сверху теория психоанализа и о государстве, и верхняя книга заложена ручкой с искусственным колпачком и нелепая яркая рубашка, перекинута через спинку кресла Герхард. Марцелю было очень, очень интересно, чью душу олицетворяют волчьи головы на щитах в гостиной. «Ты часто здесь бываешь?» «Ну, иногда», — неопределенно ответила Ульрике.

Длинная черная водолазка задралась сбоку, не настолько, чтобы видеть узкую полоску обнаженной кожи, но достаточно, чтобы ее дофантазировать. «Раньше бывало чаще. И как ты думаешь, Иоганн может…» Марцель недоговорил. — Не знаю, веришь или нет, но за три года я видела его всего дважды и не говорила ни разу. — Тогда я иду первым.

Марцель обогнал ее на лестнице и оттеснил плечом. Ульрики позволило ему это, удивленное и снисходительное одобрение дохнуло в затылок теплом. Второй этаж был слишком темным и молчаливым, не то чтобы опасным, пустым, только с веранды еле ощутимо веяло сырой прохладой. Когда они вошли, Иоганн спокойно закрыл книгу и отложил на диван рядом с собой. «Э-э-э, добрый вечер!»

жизнерадостно оскалился Марцель, впиваясь в него глазами. Иоганн не был стратегом, просто хладнокровный и умный старик с навсегда отпечатавшимся в сознании умением убивать людей. Такое случалось после войны, оттуда возвращались либо ранеными, искалеченными, либо со штампом изнутри черепной коробки. «Ты бы представился для начала!» Ворчливо отозвался Иоганн и снова вернулся к своей книге. — Здравствуй, Ульрике.