Книга Кофе и полынь, страница 61 – Софья Ролдугина

Но ему я об этом, конечно, сказать на могу.

— Нет, не сердится, — улыбаюсь я мягко. — Но скучает. Твой подарок ей понравился.

— Хорошо, — эхом откликается Лайзо. — Если будет беда, иди к ней. Уж сделать простой оберег или сплести ловец снов ей по силам… Жаль, что я не могу быть сейчас рядом с тобой, — вырывается у него.

Я вспоминаю смертоносный туман, и две армии, и деревню, и дымки над трубами.

Всё-таки никто не погиб.

Чудо.

— Значит, ты нужен здесь, — говорю мягко и склоняюсь к его губам.

Он тянется навстречу…

И тут лопается ещё одно зеркало — и вместе с ним трещина рассекает башню.

Я очнулась за миг до поцелуя. Щёки у меня горели; на улице моросило, и воздух был таким влажным, что простыни и одеяла отсырели тоже.

— Возвращайся скорее, — прошептала я, утыкаясь лицом в подушку, чтобы согнать румянец. — Возвращайся, пожалуйста, живым…

По счастью, от неподобающих чувств не осталось и следа к тому времени, когда надо было спускаться к завтраку. По крайней мере, Клэр ничего не сказал. А может, он сам испытывал смущение после своей нечаянной исповеди накануне…

«А может, ему просто привычнее спать до полудня, — пронеслось в голове. — Он ведь даже говорил, что по утрам всегда пребывает в дурном расположении духа. И всё-таки встаёт пораньше, чтобы позавтракать вместе с нами».

Клэр украдкой зевнул, видимо, не удержавшись; я притворилась, что ничего не заметила.

Мы с Мэдди прибыли в кофейню за час до открытия, но в зале нас уже ожидал Эллис — как всегда, полный кипучей энергии… и немного голодный, несмотря на солидную порцию пирога, от которого к нашему приходу остались лишь крошки и корочки.

— Виржиния! У меня новости, одновременно хорошие и дурные. И у вас, похоже, тоже что-то есть, — и он взмахнул сложенной вчетверо запиской, той самой, что я отослала ему после разговора с леди Чиртон. — Я чудовищно тороплюсь, но побуду здесь ровно столько, сколько нужно, чтоб всё обговорить… Но сначала идите и выбраните вашего повара.

— Мистера Мирея? — встревожилась я. — Зачем? Он снова затевал с вами ссору?

Эллис закатил глаза:

— Хуже. Он не замечал, как я затеваю с ним ссору! Так что отругайте его для тонуса, ему полезно. Некоторые люди совершенно невыносимы, тем и ценны, а стоит им исправиться — и пиши пропало… И, если уж вы идёте на кухню, то не спросите ли мистера Белкрафта о кофе, который он мне обещал?

Полагаю, это был лишь предлог, чтоб остаться ненадолго с Мэдди наедине. Но я и так собиралась заглянуть на кухню, чтобы поприветствовать Георга. И Рене Мирея, разумеется, тоже; он не выглядел настолько подавленным, каким живописал его Эллис, но всё-таки держался чуть тише и скромнее обычного.

— Осенью никому не избежать хандры, а от тумана болит голова. В такие минуты я скучаю по дому, да! — ответил Мирей, как мне почудилось, не вполне искренне, когда я осведомилась о его здоровье. — Пустяки.

— Вам не снятся дурные сны? — осторожно поинтересовалась я.

— Не дурней, чем обычно… Но, ах, ваша забота согревает мою одинокую душу! — произнёс он, прижимая руку к груди.

Рука была испачкана в какао-пудре; на белой ткани остался коричневатый отпечаток, словно подсохшая кровь, прямо напротив сердца, и я с трудом подавила дрожь.

Георг же держался куда спокойней, чем несколько дней назад. О происшествии в кофейне он уже почти не заговаривал, точно усилием воли спрятав воспоминание в самый пыльный и дальний сундук. Зато ворчать стал, как и прежде, если не больше… Забрав у него кофе для Эллиса и для себя, я вернулась в зал.