Книга Пока есть просекко, есть надежда, страница 32 – Фульвио Эрвас

– Ваши владения? – удивленно спросила инспектор, снова и снова перелистывая документы, пока синьора Салватьерра подробно объясняла степень родства, которое связывало ее с графом Анчилотто. Затем Селинда принялась демонстрировать свой опыт разведения виноградников, познания в ботанике, вспомнила адреса своих бывших подруг со времен учебы в университете, самая успешная из которых стала известным адвокатом в не менее известном Сан-Франциско.

– Вы когда-нибудь были в Сан-Франциско, солдат?

– Инспектор дорожной полиции, – поправила ее женщина и добавила, что у нее не было случая ознакомиться со всеми владениями господина Анчилотто, возможно потому, что они простирались и за пределами их административного округа. Ей нужно было время, чтобы собрать информацию. Селинда Салватьерра ответила, что она сама этим займется, и потребовала у инспектора записать ей точный адрес дома графа Анчилотто. Затем она заставила таксиста еще попотеть: тому пришлось довольно долго кружить по узким извилистым улочкам и, наконец-то добравшись до места назначения, выгрузить два огромных чемодана возле ворот виллы, которые также оказались запертыми.

– Что смотрите? Сейчас же откройте! – закричала племянница графа на несчастного таксиста.

– Синьора, давайте не будем ввязываться в неприятности, – умоляюще проговорил мужчина.

– Почему тут ничего не работает! Что это за страна? – вопила синьора Салватьерра, топая ногами, словно в причудливом танце коренных жителей Анд. Ее крики привлекли внимание дона Амброзио, который поливал свои герани.

– Откройте немедленно! – приказала ему Селинда, заметив голову патера, робко выглядывающую из-за забора.

– Я подчиняюсь только воле Всевышнего, – был ответ.

– Я наследница графа!

– У графа не было детей.

– Я племянница и хочу войти.

Бедный дон Амброзио был в растерянности и не знал, как поступить. Он забыл выключить шланг, которым поливал цветы, и вода заструилась по лужайке. Наконец патер решился и пригласил Селинду в дом выпить чашечку кофе. А он пока пошлет свою экономку к синьоре Аделе за ключами.

– Вы действительно унаследовали виллу? – недоверчиво переспросил дон Амброзио, насыпая в кофемолку кофейные зерна.

– Естественно! А еще землю. Всю землю.

– Вы хотите сказать, виноградники?

– Землю.

– Речь идет о сельскохозяйственных угодьях. В этих местах самая подходящая почва для виноградников. Граф выращивал виноград и делал замечательное вино. Я в этом кое-что понимаю, я ведь каждый день пробую вино по долгу службы, – пошутил патер, – церковной службы, разумеется.

– Я все вырублю и посажу бананы.

Что? Вырубить? Будто это какая-нибудь акация или ольха. И потом – бананы! У этого плода форма слишком языческая, чтобы расти на этой земле, облюбованной Господом.

– Это те, которые желтые, из супермаркета? – спросил патер, ничего не понимая.

– И привезу сюда индейцев кечуа собирать урожай. Дон…

– Амброзио.

– Дон Амброзио, где можно разместить индейцев?

Священнику никак не удавалось включить газ: руки его дрожали. Патер хотел что-то сказать, но не смог проговорить ни слова. Рот его так и остался полуоткрытым. Такое с ним случалось лишь в ходе некоторых довольно деликатных исповедей.

– Индейцы, – пробормотал дон Амброзио. – Но вы мне не ответили: бананы – те желтые, из супермаркета?