Книга Пока есть просекко, есть надежда, страница 34 – Фульвио Эрвас

А я все скребу. Тру и скребу. Я чищу от ржавчины подставку для цветов на могиле господина Буффона Микеле, которому первому пришла в голову гениальная мысль открыть продуктовую лавку с целью успокоить экзистенциальную тревогу своих сограждан. Ты помнишь ее, Микеле? Чудесная была лавчонка. Простая, как и твой характер. Только одна марка майонеза, один вид томатной пасты и рыбных консервов и три разновидности макаронных изделий: спагетти, ракушки и вермишель.

Я тебя как-то спросил, почему в твоей лавке такой маленький выбор товаров? Ты ответил: «Чтобы легче было выбирать. Ведь иного человека может поставить в тупик даже выбор рыбных консервов. Какая разница, в конце концов: они могут быть даже из дельфина или акулы, но все равно останутся рыбными консервами. Что толку долго рассуждать об оливковом масле, которое на поверку потом часто оказывается пальмовым. Неужто стоит философствовать о майонезе, который есть не что иное, как бракованные яйца и растительное масло самого худшего качества. Это все равно, что спрашивать, какое масло лучше: трактора „Ламборгини“ или „Фиат“? Что я могу тебе ответить, дружок? Совсем не обязательно иметь множество типов макарон на крестины да на именины – в любом случае это всего лишь вода и мука из твердых сортов пшеницы».

Я думал, что ты закроешься в мгновение ока, что банки съедят твой бизнес. Но лет десять все шло хорошо. Твой магазинчик был очень удобен тем, кто всегда бегом, кто так и не женился, для патера и для монашек, для тех, кто не обзавелся детьми и кому не было дела до разнообразия товаров. Очень многие приходили за покупками в твою лавку. Два вида растительного масла: одно подсолнечное и другое оливковое. Одна марка одноразовых бритвенных станков, которые действительно брили. Один вид стирального порошка, который в самом деле отстирывал. Семь сортов вина, не все просекко. Ты соглашался с тем, что в винах должен быть хотя бы минимум разнообразия. И два вида крепкого алкоголя.

Потом построили маркет. От этого мы немного растерялись. Мир стал более сложным. Народ теперь часами бродил по маркету. Прежде, когда они заходили в лавку Буффона, через несколько минут уже выходили с покупками. И у людей оставалось много времени, которое можно было провести, как они этого желали. А теперь, когда кто-то спрашивал: пойдем погоняем шары, ему отвечали: нам нужно купить масло для жарки. Их можно было уже не ждать, они так и не появлялись. Люди выходили из маркета с сомнениями и спрашивали себя, правильный ли выбор они сделали. Хорошее ли это масло? Не будет пригорать или пениться? Маркет лишил нас уверенности в себе. Потом маркет, как супергерой, превратился в супермаркет. У всего появилась суперсила: мыло удаляло грязь намного лучше, отбеливатель отбеливал намного белее, моющее средство обезжиривало в два раза эффективнее. В еде было в два раза меньше жиров или она была совсем без добавления жира. Теперь ты, Микеле, все чаще грустил один в своей лавчонке среди опустевших полок: только один тип макарон, один сорт вина, но два вида крепкого алкоголя. Один из них для тебя.

Твоя печень этого не выдержала. Как и у моего старика отца, который, вернувшись из Ливии, очень полюбил граппу^[18], пока его печень не приказала долго жить. А вслед за ней и мой отец. Если бы это только могло тебе помочь, я бы разгромил прилавки всех супермаркетов моей палкой из черной акации. Весь мир – это только полки и склады супермаркетов. А когда нам дают выбирать, значит, нас уже выбрали. Но я скребу…