Онлайн книга «Пока есть просекко, есть надежда»
|
– Согласно записи в регистрационном журнале стрельбища, последний раз его видели в октябре две тысячи первого года. – Довольно давно. Вы понимаете, нам не хватает элементов, чтобы воссоздать всю картину. Он мог пистолет продать, подарить… – Или держать в доме до дня самоубийства. – И кто-то знал об этом оружии, взял его и использовал по назначению? – Именно так. – Я тоже собрал кое-какую информацию об этом Анчилотто. Мне сказали, что он продал всю мебель. Еще одно доказательство его помешательства. Представим себе, что пистолет затерялся среди мебели. Я хочу вам помочь. Я нашел антиквара, который купил у графа мебель. Вот его номер, Стуки. Может быть, пистолет графа все еще в одном из ящиков. А мы со Спрейфико, – небрежно добавил комиссар, – проведем обыск в доме графа Анчилотто. Ничего нельзя сказать наперед. Кстати, что вы мне скажете об анархистах? – У меня не было времени этим заниматься, комиссар. – Проверьте их хорошенько. Нельзя никого сбрасывать со счетов. «Антимама!» – воскликнул инспектор, на этот раз про себя. – Тогда я еду к антиквару, – сказал Стуки. Было понятно, что Леонарди хотел держать инспектора как можно дальше от своего поля деятельности. Возможно, он и результаты анализов оставил на столе с расчетом, что ими заинтересуется Спрейфико, который все передаст ему, Стуки. И тогда у комиссара появится возможность показать их ему как правду, но вполне безобидную. Он найдет случай и выскажет все Спрейфико, чтобы тот в другой раз был похитрее. На фоне старинной мебели антиквар имел очень представительный вид. Стуки обратил внимание на его оранжевый галстук со звездочками. Торговец долго расхваливал все достоинства графа и упомянул его вполне человеческие недостатки, среди которых особо выделил экстравагантность. – Экстравагантность? Мы все в какой-то мере экстравагантны. В чем именно она проявлялась у графа? По своим политическим убеждениям Стуки был республиканцем, но по привычке продолжал называть Анчилотто графом. – У него был необычный взгляд на вещи. Ироничный, острый, даже порой безжалостный. Но не злобный, он никому не хотел причинить зла. Он был из тех, которые не будут юлить, а скажут все в лицо, даже если это кому-то может не понравиться. – И что из этого следует? – спросил инспектор. В его голосе сквозило легкое разочарование. Антиквар так и не понял, что от него хотел инспектор. Он настаивал на том, что граф Анчилотто был человеком неординарным. – Вы согласны с мнением, что граф распродавал мебель, потому что хотел обновить обстановку? – Ни в коем случае! Граф любил свои вещи и свою мебель, которые он сам тщательно для себя выбирал. – Тогда зачем? – Он отдал их в хорошие руки. Людям, которые знали в этом толк. Которые были в состоянии сохранить красоту для будущих поколений. Некое Братство красоты, если вы меня понимаете… – Завещание для эстетов? – Можно и так сказать. – То есть вы никак не предполагали, что господин Анчилотто пойдет на такой шаг? – Вы шутите? Я и сейчас в это не верю. Иногда мне представляется, что граф все это подстроил, а сам тайно переправился в Патагонию. Я был убежден, что у него на уме новые проекты. Вернуться в Венесуэлу, например. В одну из стран, которые он любил, когда был молодым. – Он многое заработал на продаже? – В плане личного спокойствия – без сомнения! |