Книга Отдаленные последствия, страница 82 – Александра Маринина

Зарубин медленно прохаживался вдоль дома. Ссутулившийся, съежившийся, он показался Насте внезапно постаревшим и ужасно несчастным. «На себя посмотри, – мелькнула сердитая мысль. – Тоже мне, молодуха нашлась». Сергей, погруженный в собственные мысли, не сразу заметил ее. Носогубные складки стали глубже, резче, уголки губ, всегда готовых растянуться в дурашливой ухмылке, опущены, и весь он какой-то потухший, убитый. Но уже через пару секунд, стоило ему увидеть Настю, Зарубин превратился в прежнего Сережку, веселого, остроумного, неунывающего оптимиста.

– Ох, ни фига ж себе халтурка у тебя нынче! – уважительно присвистнул он, оглядывая мощного Бруно. – И почем платят за такую радость?

– Нипочем, бесплатно, по-соседски. Люди на две недели в отпуск едут, отчего не помочь?

Они медленно пошли по «собачьему» маршруту, и Настя начала рассказывать все, что помнила о Светлане Валентиновне Стекловой. О том, как жестко та руководила кафедрой, как никому ничего не прощала, ни на что не закрывала глаза. О том, как резко и нелицеприятно зачастую высказывалась о научных работах и совсем молодых ученых, и маститых специалистов, нимало не заботясь о деликатности и тактичности. О том, как много людей ее ненавидело и еще больше – боялось.

И о том, как любили Светлану Валентиновну те, кто предлагал что-то новое или необычное и не находил понимания и поддержки нигде, кроме кафедры Стекловой.

– Если она замечала у кого-то нестандартный подход, нетрадиционный взгляд на какую-то проблему, то немедленно брала человека под крыло, опекала, защищала, помогала, причем совершенно независимо от того, разделяла она его позицию или нет. Я сама слышала, как она говорила: «Неважно, правильно это или нет, важно, что так еще никто не делал, не думал, с такой стороны не рассматривал, такую гипотезу не выдвигал, такое исследование не предлагал. А если мы под таким углом не смотрели на данную проблему, то не можем заранее быть уверены, что это неправильно. Пусть человек трудится, а правильно это или нет – увидим, когда работа будет выполнена. Если исследование не провести, то мы ничего нового и не узнаем. И что же это будет за наука, если в ней не появляются новые знания?» Косности боялась как огня, а от слов «так принято», «так было всегда» или «такова традиция» ее буквально судороги скручивали. Если в двух словах, то девизом Стекловой было «Не стоять на месте даже под угрозой смерти». В общем, никакого застоя в идеях и подходах она не переносила. Только вперед! На кандидатских экзаменах никогда не ставила «отлично» тем, кто все знал и правильно отвечал по учебникам и монографиям, всегда настаивала на снижении до оценки «хорошо», потому что считала, что вызубрить уже написанное – это уровень хорошего студента, но не будущего ученого, кандидата наук. Зато если соискатель отвечал только на один вопрос из трех, но в этом единственном вопросе демонстрировал оригинальность и самостоятельность мышления, Светлана спорила с членами экзаменационной комиссии до хрипоты, чтобы ему поставили минимально проходной балл. Передаю дословно: «Если вы не пустите этого человека в науку, наука вам жестоко отомстит!» Тоже своими ушами слышала.

Зарубин слушал ее внимательно, сосредоточенно, даже обычных своих шутливых комментариев не отпускал.