Книга Дебютная постановка. Том 2, страница 127 – Александра Маринина

– Кто, Костян? В сторону? Ага, разбежался. Ну, то есть как оно было – мне неведомо, я на месте происшествия не присутствовал, – Дивеев снова хитренько засмеялся, – но Костян говорил, что даже стучать в окно не стал, просто открыл дверь внаглую и начал стращать, мол, как не стыдно, вы такие люди, должны быть образцом советской морали, а вы что себе позволяете. Ну и все такое. В общем, побазарили они какое-то время, Костян душу отвел и пошел на трассу тачку ловить. Очень он был обижен на власть за то, что с ним так обошлись, не приняли во внимание заслуги, не захотели беречь талант, никто за него не заступился. Мне, говорил, не простили всего лишь сложный творческий характер, а им прощают все, им все дозволено, а мне даже свое мнение высказать нельзя было. Считал, что с ним поступили несправедливо. И при каждом удобном случае выливал на людей свою злобу, особенно на известных. Ну, это он сам так рассказывал, я свидетелем не был. Может, и врал, кто его знает. Но слушать было клёво.

Да уж, в осторожности Дивееву отказать было нельзя. Научился разговаривать с оперативниками и следователями. С виду – открыто, доброжелательно, ничего не скрывая, но на самом деле он тщательно взвешивает каждое слово, чтобы ничего не утверждать и чтобы на его показания нельзя было с уверенностью сослаться…

Значит, тележурналист Гайворонский и чемпионка Ракова могут подтвердить, что Константин Левшин был в Успенском в ту ночь, когда умер певец Астахов.

Юра покосился на спящую соседку, встал, стараясь двигаться как можно аккуратнее, чтобы ненароком не разбудить женщину, достал с багажной полки дорожную сумку, вытащил тетрадь с конспектом материалов уголовного дела Виктора Лаврушенкова. Сумку снова засунул на полку и так же осторожно сел на место. Ему казалось, что свои записи он помнит наизусть, но после той встречи с Дивеевым он еще раз перечитал их. Дачников и местных жителей опрашивали: не видели ли они той ночью посторонних в поселке. В деле есть рапорты участкового и кого-то из оперов, где изложены результаты подомового обхода. Посторонние, конечно, были, потому как к дачникам частенько приезжают всякие гости, а вот не видел ли кто человека, которого никто здесь не знал и к себе не приглашал? Такого человека, если верить рапортам, не выявили.

А ведь он был. И даже разговаривал с дачницей Ангелиной Раковой. Но по вполне понятным причинам Ракова об этом умолчала. Юра отчетливо помнил, что чемпионка в те дни совершенно точно была в Успенском. На даче жила вся семья: родители, Ангелина с мужем и ее младшие брат и сестра. Муж, правда, работал и приезжал только на выходные, в будние дни его не было, остальные же находились в поселке безвылазно. Мальчишек именитая спортсменка не жаловала, подступиться к ней было невозможно, но пацаны использовали любую возможность хотя бы поглазеть на самую лучшую в мире лучницу. В тот июньский день 1966 года Юрка со Славиком и всей их ребячьей компанией наблюдали из-за кустов, как Ангелина на берегу озера делала свои мудреные гимнастические упражнения. Спортсменка долго выполняла комплекс, потом так же долго плавала, а когда ушла, мальчишки стали пробовать повторить то, что видели, и горячо обсуждали, для чего нужно то или иное упражнение. Спорили так яростно, что чуть не подрались. Одно упражнение Славик сделал много раз, и кто-то из парней, занимавшийся в секции бокса, предупредил, что назавтра мышцы будут сильно болеть и не стоит так усердствовать в первый раз, а Славка огрызался и твердил, что ничего ему не будет. На другой день, когда весь поселок обсуждал смерть Владилена Астахова, Славик жаловался, что не может руки поднять – так больно, и, наверное, тот боксер говорил правду.